Кто такие Джон Мейнард Кейнс и его жена Лидия Лопухова В этот раз было так. Я редактировала короткий текст о том, как США предоставили огромный кредит Великобритании после войны. Идея этого кредита принадлежала знаменитому английскому экономисту Джону Мейнарду Кейнсу, сложнейшие переговоры тоже осуществлял он. Текст надо было как-то проиллюстрировать, я пошла искать фото неизвестного мне Кейнса (ну – где я, и где история мировой экономики). И среди фотографий вдруг увидела его с маленькой женщиной, ростом по плечо ему. Подпись гласила: Кейнс и его жена Лидия Лопухова в 20-е годы. «Э, сказали мы с Петром Ивановичем!» (с) В смысле, агааа, сказала Леся и, едва бегом-бегом доделав работу, ринулась искать Кейнса и Лидию Лопухову. И в результате залатала еще одну дырку, белое пятно в образовании. Узнала историю о выдающемся британском экономисте – и русской балерине. Исчерпывающий текст на эту тему написан доктором экономических наук И. Осадчей в «Науке и жизни», №5, 2007. Я поискала в гугле и оказалось, что Ирина Михайловна Осадчая скончалась в 2011 году. Заслуженный деятель науки РФ, заведующая сектором ИМЭМО РАН, где работала практически со дня основания, с 1956 года. Эксперт в области макроэкономической политики, роли государства в рыночной и переходной экономике, истории и современного развития экономической науки. Ее книги изданы во многих странах мира. Сами английские кейнсианцы высоко оценивали ее работу «Современное кейнсианство». Она участвовала в переводе на русский язык ряда крупных работ всемирно известных авторов. Ею написаны главы по современной экономической мысли во многих учебниках. Участвовала в составлении первого всеобъемлющего англо-русского экономического словаря, выдержавшего уже 3 издания, под ее редакцией вышли переводы трех оксфордских толковых словарей по экономике. Много лет была председателем Государственной аттестационной комиссии Высшей школы экономики. Вот и о таком человеке я запоздало узнала – а благодаря этому человеку узнала в принципе о кейнсианстве. Кейнсианство – это вот тот самый Джон Мейндард Кейнс. И так он был Ирине Михайловне Осадчей, судя по всему, дорог, так много она о нем узнала и поняла, что вот, написала в «Науку и жизнь» не специализированный материал, а совершенно «человеческий» очерк, трогательную частную историю о незаурядных людях, их характерах и их любви. Под названием «Великий реформатор капитализма и балет». Простите, пожалуйста, если я тут буду сейчас о том, что для многих не просто известно, а проходит именно по графе «общеизвестно, стыдно не знать». Пошерстив в первом приближении, я уже понимаю, что - да, общеизвестно, и да, стыдно: сеть битком набита работами Кейнса и о Кейнсе. К сожалению, у меня пробелов немало. Ну, вдруг есть еще кто-то, кто, как и я, не знал.В общем, дело там было так. Что сделал Кейнс (и чрезвычайно доходчиво объяснила Осадчая, которую я местами буду цитировать и вообще перескажу близко к тексту): Оказал огромное влияние на всю современную экономическую теорию и экономическую политику развитых капиталистических стран. «Если развитие капитализма не кончилось крахом и пошло не так, как это предсказывали классики марксизма, то этим оно в немалой степени обязано Дж. М. Кейнсу». Во многом способствовал построению системы, где рыночный механизм увязывался с государственным регулированием экономики. По сути, создал макроэкономику – новый раздел экономической теории. Оставил полное собрание сочинений в 33 тома (главная работа - "Общая теория занятости, процента и денег"). По сей день эта книга остается произведением, самым упоминаемым в современной экономической литературе. Ну и дальше можно просто статью в википедии прочесть, с каждой последующей строчкой сгибаясь от сознания кейнсовской крутизны. Но при этом Кейнс (который у меня в воображении почему-то накрепко сконнектился с одним из самых любимых литературных героев – с Майклом Монтом из «Саги о Форсайтах») человек был чрезвычайно многогранный. Философ, эрудит, любитель книг, музыки, живописи и театра. Студентом переводил с латыни стихи средневековых поэтов. Дружил с членами Блумсберийского клуба, объединявшего английских интеллектуалов, художников и писателей. А поскольку был богат, то меценатствовал по полной – давал блумсберийцам деньги, покупал картины бедных талантливых современников, спонсировал театральные постановки и особенно балет. Выходец из очень респектабельной семьи. Его мама, писательница и общественница Флоренс Ада Браун, была первой женщиной-мэром Кембриджа. Папа – преподаватель экономики, логики и философии в Кембридже. Младшая сестра – жена Нобелевского лауреата физиолога Арчибальда Хилла. Когда Джону Мейнарду исполнилось пять, его прабабушка Джейн Элизабет Форд ему написала: «Ожидается, что ты вырастешь очень умным, потому что ты все время живешь в Кембридже». В 16 лет он в библиотеке Итона нарисовал их генеалогическое древо. С первого английского предка, прибывшего с Вильгельмом Завоевателем, - Уильяма де Кааня, вассала герцога Мортэна, брата герцога Вильгельма Нормандского. А дальше там – ох, какое любопытное и характерное, страсти какие (Ирина Михайловна об этом не пишет, могу, в общем, понять). С 1909 года Кейнс живет в большой квартире в Кембридже, "в надвратном этаже бывшего сторожевого дома" (это, как я понимаю, вот такая завлекательная квартира над аркой, еще, небось, плющом увито все). А колледжские нравы в то время… ну… спорные. Все это немного напоминает «Возвращение в Брайдсхед» Ивлина Во. В смысле, у них там в Кембридже люди экспериментируют. Расширяют, так сказать, границы. И Джон Мейнард – тоже. У него завязываются отношения с художником Дунканом Грантом. Которому он написал однажды: «Что с нами станет, что станет с нашими репутациями, ведают только небеса… Прежде мы никогда так себя не вели — и удивлюсь, если подобное когда-нибудь повторится…» Историк Королевского колледжа Патрик Уилкинсон спустя десятилетия добавит, что в те годы в Кембридже поражало, как «откровенно мужские пары выставляли напоказ свою взаимную привязанность». В апреле 1909-го Мейнард Кейнс и Дункан отправились в двухнедельный отпуск в Версаль, там драматически порвали. И Дункан написал писателю Генри Джеймсу: «Я сказал, что больше не люблю его» (батюшки, Генри Джеймс! Я же его обожаю! «Поворот винта», «Крылья голубки», «Женский портрет», с ума сойти!). Ну, он забавный был, похоже, Дункан этот. Принципиально полигамный. И вовсе не в однополом смысле. "Би". Как и Кейнс (который будет материально помогать Дункану Гранту всю жизнь). Гранта я погуглила. Ох, ничего себе. Шотландец, детство в Индии, дальше Лондон, Париж и Италия, живопись, керамика, роспись тканей, театральный дизайн; двоюродный брат психоаналитика Джорджа и писателя-историка Литтона Стрейчи, крутил, помимо Кейнса, с поэтом Рупертом Бруком, альпинистом Джорджем Мэллори и художником Дэвидом Гарнеттом. А потом сошелся с сестрой Вирджинии Вульф художницей Ванессой Белл, у них родилась дочка, и вместе они прожили до 1961 года, при том, что Дуглас сразу после рождения дочки в 1918 году «женскую» тему для себя закрыл и вернулся к романам с мужчинами. Ум за разум просто… И на всех этих людей - отдельная статья в википедии. «Все эти люди», и Кейнс, и Кент, и еще многие входили в ту самую Блумсберийскую группу в Кембридже. Мне эта тусовка представляется такой… как в «Тайной истории» Донны Тартт, только пообширней, и члены кружка – элитарии. Но атмосфера какая-то такая, интеллектуалы-дионисийцы. Этот кружок родился в 1905-06 в доме сэра Лесли Стивена. Тот умер, семья переехала из крутого Кенсингтона в дешевый богемный Блумсбери. И там были: дочка сэра Стивена Вирджиния Вульф, историк Литтон Стрейчи, философ Бертран Рассел… в общем, тут начать и кончить, сплошные «сливки». Все между собой были связаны крепкой паутиной сложных отношений, все одержимы сознанием собственного превосходства и незаурядности, и все смелы и раскрепощены (в том числе сексуально) настолько, что хиппанские 60-е по сравнению с этим – сплошь унылая абстиненция. Кейнс туда очень плотно был втянут. Плюс среди его друзей были философы Джордж Эдвард Мур и Людвиг Витгенштейн. Теперь, значит, Лидия Лопухова. Отец ее, выходец из тамбовских крестьян, был капельдинером Александрийского театра (тоже история! Тоже попробую поискать! Тамбовский крестьянин - капельдинер, на всю жизнь влюбившийся в балет!). И в итоге четверо из пяти его детей поступили в Петербургское Императорское театральное училище (бесплатно, на полное иждивение, проклятый царизм). Первым – Федор, которому предстояло стать крупнейшим балетным хореографом СССР и работать в Мариинском и Большом театрах. Дальше Евгений и Лидия, потом Андрей. И только Николай пошел в электротехнический институт. Все, кроме Лидии, остались в России. А ее, уже успешно танцевавшую в Мариинке и три года проведшую в турне по США с братом Федором и Анной Павловой, в 1910 году пригласили в труппу «Русский балет Дягилева». К 1915 году Лидия Лопухова стала ведущей танцовщицей труппы Дягилева. В 1918 году балетоман Кейнс увидел Лопухову во время первых гастролей дягилевского балета в Лондоне. Они друг другу понравились – скорее как друзья. Кейнс был старше на 9 лет. В 1921 году встретились во второй раз. И Кейнс тогда написал: "Она представляется мне совершенством во всех отношениях". К этому времени Лидия успела побывать замужем. За русским. С характерным русским именем Рандолфо Барроки (ничего о нем не нашла я). И ради отношений с Кейнсом развелась.Надо сказать, блумсберийцы сильно заволновались. Лидия отличалась от женщин этого круга – одевалась по-другому, мыслила, чувствовала, высказывалась и вообще жила по-другому. Так что верные друзья, щедро спонсируемые Кейнсом, забеспокоились – мол, ну никак она ему не подходит, ясно же. По счастью, Кейнс был человек крепкий, где влезешь – там и слезешь, и на мнение своих "стипендиатов" чихать хотел. Со всей их заумью, философскими завихрениями и томительными беседами о религии, морали, высших ценностях, политике и все такое. А тут – живая яркая обаятельная женщина, умная, чрезвычайно остроумная, веселая. Суть и качество всех этих бесед она срисовала быстро, поэтому принимать участие в них не любила, а потом и вовсе начала портить малину и сбивать настрой насмешками и точными замечаниями. Плюс, она была хороша собой и очень привлекательна. "Ростом чуть ниже среднего, она обладала небольшой, хорошо сложенной фигурой... Волосы у нее были очень светлые, кудрявились у лба и собирались небольшим пучком на затылке, у шеи. У нее были маленькие синие глаза, бледные пухлые щеки и забавный нос, смахивавший на клюв колибри и придававший редкую пикантность выражению ее лица. По-английски она говорила хорошо, с привлекательным акцентом. И в обычае у нее было делать глубокие замечания под видом легкой шутки". Но вот в чем штука: Лидия понимала Кейнса. Ей было интересно, как он мыслит. И она достаточно быстро стала разбираться в занимавших его проблемах. В 1918 году, сразу после знакомства, он ей высылает свою работу «Экономические последствия мира». Кейнс же участвовал в Парижской конференции, где подвели итоги Первой мировой и подписали Версальский договор. И по результатам написал работу с резкой критикой Версальского договора – как угрозы развитию капитализма в Европе. Он так говорил: репарации с Германии – это замечательно, но надо же учитывать ее возможность их выплатить, и где же оно у нас в договоре? (тут Леся радостно тянет руку, потому что как раз недавно подробно читала о гаденыше фон Папене, который превосходно всех обдурил в итоге с выплатой репараций, чего Кейнс и боялся). Кейнс тогда так зарубился, что даже сложил с себя полномочия советника английской делегации и ушел из казначейства. И в книге дал себе волю и наехал сразу на всех – на Клемансо, Вильсона и Ллойд Джорджа. Все это Лидия исправно прочла, поняла и была готова обсуждать. Заодно поняла, что за личность Джон Мейнард Кейнс – как он мыслит и насколько принципиален. Дальше в 1923 году он создает фонд, выкупает журнал «Нация и Атенеум» и таким образом создает площадку, на которой Кембриджская школа может транслировать свои идеи. Ну и собственные его идеи тоже – не возвращаться к золотому стандарту, урегулировать репарации с Германии, дать либералам навыки госуправления экономикой. Кто первым читал журнал и вполне себе высказывал мнение? Балерина Лидия Лопухова. А кто бесился по этому поводу, ревновал и глупо язвил? Писательница-блумсберийка Вирджиния Вульф, ооооочень активно пытавшаяся воспрепятствовать предстоящему браку Кейнса. Вот такое, например, писала, злая умная женщина: "Видно, теперь ей приходится читать "Нацию". Какие трагедии выпадают на долю этих попугайчиков..." С 1924 года Лидия честно читает наброски Кейнса к «Трактату о деньгах» - там, где он настаивает, что вся экономическая теория, а не только «где про деньги», нуждается в кардинальном обновлении. А в 1925 году, к глубокой скорби Вирджинии Вульф сотоварищи, они женятся. Причем, тут тоже интересно. Дягилев своим балеринам выходить замуж не разрешал. Не возражал в редчайших случаях – только если это сулило какие-то социальные и финансовые выгоды. Вот Лопуховой остаться в труппе разрешил, потому что Кейнс пользовался колоссальным влиянием и авторитетом. Я так думаю, он банально уважал свою жену, понимаете. Не относился к ней в духе «незачем забивать всякими сложностями твою хорошенькую головку». И всем с ней делился. И вот так все выстроилось – она его вполне понимала. Он ей в письмах пишет подробно о своем докладе «Промышленное будущее Британии», о необходимости классового примирения в промышленности, о работе над все основы сокрушившей «Общей теории занятости, процента и денег», а потом детально о критике и спорах вокруг нее. При этом еще и шутить успевает – в том числе на уровне изящных английских каламбуров и тонких острот. Он же ироничный очень был. Тем временем блумсберийцы утерлись. Денег-то хотелось по-прежнему, а тот, у кого деньги, любит жену, тут уравнение-то простенькое выходит. Благородный Кейнс продолжал спонсировать всех талантливых. Лидии уже было 30, она еще танцевала, в том числе ведущие партии в «Спящей красавице», «Петрушке» и «Карнавале», но у Дягилева были уже проблемы. И эти проблемы Кейнс решал как заведенный – его деньги сильно продлили жизнь труппы. И балетная карьера Лидии тоже продлилась, в том числе благодаря другим проектам, у Баланчина она, например, танцевала. И свой придумала проект, который продюсировал Кейнс: объединила английских балетных в группу «Общество Камарго». А это общество, просуществовавшее до 1933 года, в итоге стало основой балетной труппы Ковент-Гардена да и вообще возрождения этого театра. В 1927 году у Лидии случился выкидыш, больше у них с Кейнсом возможности иметь детей не было. В 1933 году она в последний раз вышла на сцену как раз Ковент-Гардена, в «Коппелии». Подумала – и решила податься в драматические актрисы. И вполне успешно – прямо с дебюта в «Двенадцатой ночи». Кейнс немедленно решил построить кембриджский Театр искусств. Для жены. Но не только для жены, а вообще: он считал, что театр – необходимая часть образования студента любой специальности. Его слова: "Хороший маленький театр... так же необходим нам для понимания драматических искусств с их сложной зависимостью от литературы, музыки и художественного оформления, как лаборатория для экспериментальной науки. Замечательная особенность нашего поколения в том, что мы далеко продвинулись в возвращении театру... того места в ряду серьезных интересов университета, какое он занимал в начале семнадцатого столетия". Построил к 1936 году. Начали с Ибсена, Лидия блистала, критики хвалили, и даже блумсберийцы хмуро буркнули, что, в принципе, норм, пойдет, годно. И дальше Кейнс писал свое экономическое, ругался с коллегами и оппонентами, а заодно планировал карьеру Лидии и калькулировал меню в театральном ресторане. А еще он был библиофил, коллекционер. Собрал оригинальные работы Исаака Ньютона, которого называл Последним Алхимиком и о котором писал отдельную биографическую работу. Они бывали в России. Ну, там же родина Лидии и ее родные. Советский эксперимент Кейнсу был интересен, хотя марксизм и социализм отталкивали. «Он считал, что государство не должно пытаться брать на себя функции частного предпринимательства, а лишь восполнять его упущения». В СССР он был в 1925, 1928 и 1936 годах. В первую поездку даже побывал на праздновании 200-летия Российской ака