ИЗ КНИГИ КАПИТАНА КОМАНДЫ "СТАРКО" ЮРИЯ ДАВЫДОВА "ФУТБОЛ "ПО СЛУХУ". На этом веселье закончилось. Прилетев в Москву узнали страшную весть — умер Женька Белоусов. Где-то в марте он слетал в Таи- ланд , че- рез пару недель ему внезапно стало плохо — его госпитализировали в Склиф и поставили очень тревожный диагноз — отказ поджелудочной же- лезы. Мы по очереди навещали его, он со свой- ственным ему оптимизмом брал под мышку все свои катетеры с капельницами и шел на лестни- цу курить. Вопреки всем канонам, поджелудоч- ная начала восстанавливаться. И вдруг неожи- данный инсульт, три недели в коме и уход. Мы знали, конечно, что всё очень нехоро- шо, но не могли себе представить, что Женька балагур и весельчак, заводила и душа команды, как, впрочем, любой компании, может шагнуть за этот невозвратный порог. Для Женьки не существовало своих и чу- жих, точнее, он кого угодно умел моменталь- но настраивать на свою волну. Вспоминается эпизод его появления в весьма модном в то время, но своеобразном заведении — клубе «Sexton» на Соколе — месте сбора и тусовок «Ночных волков» — первой серьезной груп- пировки байкеров. Я тоже часто там бывал, приятельствовал с Хирургом, Портосом, Че Ге- варой, Егором Зайцевым, Фролом, Антоном — очень интересными и хорошими ребятами, которые, однако, имели четко очерченные поведенческие и эстетические стандарты. До- статочно сказать, что стены этого заведения никогда не слышали музыку нежнее «Black Sabbath», а темно-синие джинсы являлись са- мым пестрым элементом гардероба. И вот в один прекрасный вечер известный телеведущий Саня Любимов, также друживший с «волками» притащил туда Женьку, причем прямо с концерта — в красном пиджаке, плюс все аксессуары русского поп-короля начала девяностых. Возникла пауза, отключилась музыка, стихли разговоры. Немая сцена в «Ревизоре» отдыхает. Это скорее, если бы в разгар войны в кабинет Сталина на заседание Совета Обороны без стука вошел Гитлер. Нако- нец, чей-то зловещий голос произнес: «Сам при- шел!». Дальше ситуацию описывал сам Женька: «Всё получилось быстрее и проще, чем я ожидал. Мы с Сашкой сели за стол, заказали выпивку и уже минут через сорок под песню «Девочка моя синеглазая» вся эта кожаная орава высекала ис- кры из каменного пола коваными башмаками, зайдясь в своей байкерской пляске». Многие из «волков» пришли прощаться с Женькой. Про Лужкова сейчас много говорят плохо- го. Наверное, отчасти справедливо. По крайней мере, у меня на него есть причины обижать- ся, причём, поверьте, речь идёт исключитель- но о человеческих отношениях, бензоколонку на Тверской я у него не просил. Так вот, в какие то моменты Юрий Михайлович показывал себя совершенно классным, потрясающим мужиком. Когда умер Женька, я как уже имеющий печаль- ный опыт, пошёл просить достойное место за- хоронения. Юрий Михайлович, очень со- средоточенный, вышел из кабинета и быстрым шагом направился к лифту. Пока спускались, я двумя словами рассказал о нашем горе. Ответ был: «Иди к Малышкову, скажи, что я велел всё сделать». Я вздохнул с облегчением, всё класс- но, но по большому счёту не выходит за рамки нормального. Ахнул я по-настоящему, когда через 10 минут (поскольку недалеко от мэрии) я зашёл в кабинет к Владимиру Ивановичу, ру- ководителю соответствующего департамента. Оказалось, что Лужков, чья голова была занята предстоящей встречей с Ельциным, с дороги успел Малышкову позвонить и сказать, мол, у ребят горе, помоги. Что было, то было, из пес- ни слов не выкинешь. Видимо, Юрий Михайло- вич родился и большую часть жизни прожил очень хорошим человеком, если даже мэрская должность его порядком подрихтовала, но до конца не уничтожила.