Дж.Р.Р. Толкин, Дж. Рейтлифф. История «Хоббита». 2011. Фрагмент 29. В случае с кольцом Анджелики мы видим тему, ставшую общим местом для волшебных колец: удвоение (иногда умножение) произвольно выбранных свойств, превращающее кольцо в инструмент, способный защитить носителя от всякого вреда и дарующий ему любые способности, необходимые в рамках сюжета. В тех историях, где персонажи обладают такими многоцелевыми кольцами, прослеживается тенденция к небрежному использованию таких колец, как искусственных сюжетных средств, сознательно добавляемых, чтобы облегчить герою все трудности. Несомненно, это относится и к случаю нашего четвёртого кольца, первого из двух относительно современных колец невидимости, выявленных Дугласом Андерсоном (The Annotated Hobbit, page 133). «Зачарованное кольцо» о<тца> Франсуа Фенелона [конец XVII в.] сегодня лучше всего известно по появлению его в сборнике Эндрю Лэнга «Зелёная книга сказок» [1892], на который Толкин прямо ссылается в своей посвящённой Эндрю Лэнгу лекции, позже ставшей эссе «О волшебных сказках» (OFS.38). Сочинённая архиепископом Фенелоном история – пример довольно искусственной литературной сказки, которая процветала во Франции в конце семнадцатого – начале XVIII века благодаря таким писателям как Шарль Перро и мадам д’Онуа. Вынесенное в заглавие кольцо феи обладает широким спектром способностей, выбор которых намеренно эксцентричен: «Возьми это кольцо, которое сделает тебя счастливейшим и могущественнейшим из людей . . . Если ты повернёшь алмаз внутрь, станешь невидимым. Повернёшь наружу – вновь окажешься видимым. Если наденешь на мизинец, примешь облик сына короля, в сопровождении блистательного двора [т.е. группы богато одетых придворных]. Наденешь на безымянный палец – примешь свой собственный облик». – ‘The Enchanted Ring’, in The Green Fairy Book, page 138. Поворот кольца явно происходит от прежних примеров колец Платона или Кретьена, хотя или Фенелон, или его переводчик (или оба) настолько невнимательны, что он или она забывает, как работает кольцо феи, и позже по ходу действия нам сообщают, что герой ПОВОРАЧИВАЕТ кольцо, чтобы принять форму принца (ibid., p. 141). Читателю остаётся гадать, отчего у кольца имеются особые способности на трёх пальцах героя, а о четвёртом не упоминается. Как и в случаях колец Платона и Ариосто, нет ни намёка на то, что кольцо Фенелона хоть как-то повлияло на «Хоббита», но оно, возможно повлияло на дальнейшее развитие Единого Кольца во «Властелине колец», особенно если Толкин встретил сказку Фенелона, работая над лекцией памяти Эндрю Лэнга в тот период, когда начал продолжение. Сказка Фенелона фактически может рассматриваться как опровержение тезиса Платона (что такое кольцо неизбежно развратит любого, кто его получит): после того, как герой мудро решает, что достиг всего, что хотел и возвращает кольцо фее, от которой его получил, та даёт его брату героя. В историю немедленно возвращается мораль, так как этот брат использует кольцо для злых эгоистичных целей, приступив к краткой череде преступлений, поразительно напоминающих поведение Смеагола в пересказе Гэндальфа. «Единственное, для чего он использовал кольцо – это узнавать семейные тайны и выдавать их, совершать убийства и всевозможные злые деяния, и беззаконным образом добывать себе богатство. Все эти преступления, по которым невозможно было проследить их совершившего, повергли народ в изумление». – Fénelon, ‘The Enchanted Ring’; The Green Fairy Book, pages 142–3. Таким образом, в сказке Фенелона добрый персонаж использует кольцо в первую очередь во благо, а злой – во зло. Это не так уж непохоже на дихотомию Голлума/Бильбо, отмеченную Гэндальфом в главе «Тень прошлого». Пятое кольцо, также относительно современное, происходит из эстонской народной сказки [ок. 1866], обработанной Фридрихом Крейцвальдом, участником группы писателей-националистов, пытавшимся сделать для эстонцев то же, что Элиас Лённрот сделал для финнов поколением ранее, создав «Калевалу» [1835]. Крейцвальд записал уцелевшие фрагменты древних балтийских преданий, прежде чем те полностью забылись, и оформил народные сказки и национальный эпос («Калевипоэг») из того, что осталось. Сказка, более известная по немецкому переводу «Ehstnische Märchen» [«Эстонские сказки»] как «Der Norlands Drache», была переведена одной из помощниц Эндрю Лэнга как «Северный дракон» в «Жёлтой книге сказок» [1894]. Здесь кольцо невидимости – ни много ни мало сам перстень-печатка царя Соломона, принадлежащий теперь Деве-колдунье, которую герой обманывает, пока ему не представится шанс украсть у неё этот перстень. Вся сила его неизвестна, но даже «полузнание» Девы-колдуньи открывает широкий диапазон полезных способностей: «Надену перстень на левый мизинец – полечу, подобно птице; надену на безымянный палец – стану невидимкой; на средний – сделаюсь неуязвимой для камня, металла, огня. Если же на указательный палец левой руки надену перстень, тогда любой предмет появится по моему велению – хоть ужин вкусный, хоть дворец пышный. Ну а если на большом пальце перстень, делается левая рука столь сильной, что может скалы крушить. Жаль, неведом мне смысл надписи. Уж конечно, великие тайны она раскрыла бы тому, кто сумел бы её прочесть. Но, как я уже говорила, нет среди смертных такого мудреца. Раньше перстень этот принадлежал царю Соломону, мудрейшему из владык . . . Слыхала я, будто перстень не человечьи руки выковали; будто ангел с Неба спустился и даровал Соломону это сокровище». – ‘The Dragon of the North’, in The Yellow Fairy Book, page 14. < «Северный дракон» в «Жёлтой книге сказок», перевод Ю. Фокиной >. < И опять, или Крейцвальд, или переводчик Лэнга не проявили внимательности, или изначальное предание было основано на путанице, поскольку нам несколько раз сообщают, что одна из способностей кольца – позволить носителю летать, хотя преданная Дева-колдунья позже мстит за себя герою, когда тот «обернулся птицей» (page 19), сама обернувшись орлицей и схватив его; это единственное указание во всей сказке, что кольцо действительно превращает своего носителя, вместо того, чтобы (как в трёх предыдущих случаях) просто даровать способность летать. – Примечание Дж. Рейтлиффа. > И вновь, хотя герой использует кольцо, чтобы убить дракона, мало что здесь напоминает кольцо Бильбо, хотя в другом месте сказки есть намёк, как будто предвосхищающий «Властелин колец», когда Дева-колдунья предлагает герою кольцо и себя самоё: «Вот где моё главное сокровище хранится <…> В целом мире нет его ценнее. Знаешь, что это? ДРАГОЦЕННЫЙ золотой перстень. Надумаешь жениться на мне – получишь этот перстень в подарок и станешь счастливейшим из смертных . . .» – ibid., page 14 (курсив мой < Примечание Дж. Рейтлиффа; слово «precious» – «драгоценный» – позже использует Голлум по отношению к Кольцу, в цитате выделено заглавными буквами; перевод Ю. Фокиной > ). Из всего этого набора пяти различных колец невидимости в восьми отдельных работах – одного классического (Платон), одного средневекового (Кретьен/Гартман/«Мабиногион»), одного эпохи Возрождения (Боярдо/Ариосто), одного из литературной сказки периода Просвещения (Фенелон) и одного из воссозданной народной сказки эры романтизма (Крейцвальд) – в наибольшей степени походит на источник, повлиявшей на Толкина в «Хоббите», кольцо Овейна в «Госпоже источника», валлийской версии истории Кретьена. Тем не менее, очень похоже на то, что и сообщение Платона, и также, возможно, рассказ Фенелона, придали нечто Единому Кольцу, когда Толкин преобразовывал его во «Властелине колец» – никогда не забывая при этом, что первичным источником для кольца Фродо, на самом деле был сам «Хоббит»: здесь, как и во многих других случаях, Толкин сам себе главный источник. Несомненно, существуют и другие кольца невидимости, ускользнувшие от моих разысканий, но ни одно не объявилось в точности так же, как кольцо Бильбо, и кажется, что это именно потому, что оно было собственным изобретением Толкина. < Фальшивые кольца: вдобавок к этим подлинным кольцам невидимости, учёные записи переполнены ссылками на волшебные кольца, некоторые из которых описываются как «кольцо невидимости», но при изучении оригинальных произведений оказываются совершенно иного рода. <…> – Примечание Дж. Рейтлиффа. Рейтлифф приводит в пример кольцо из средневерхненемецкой поэмы «Ортнит» [ок. 1217–1225], которое даёт Ортниту возможность видеть карлика Альбериха, невидимого для других волшебного помощника; а также кольцо, которое лис Ренар из старофранцузского цикла сказок конца XII – начала XIII вв. объявляет обладающим рядом волшебных свойств, в том числе невидимости – однако всё это оказывается неправдой (в оригинале, как отмечает Рейтлифф, говорилось не о том, чтобы стать невидимым (invisibile), а о том, чтобы стать неуязвимым (invincible)). > #JRRT_THOTH