О ХОББИТАХ И КРОЛИКАХ Впервые такое сравнение было опубликовано в газете «Обсервер» 16 января 1938 г. в письме читателя, подписавшегося псевдонимом «Habit» (англ. «привычка», также напоминает слово «Hobbit», задавшим вопрос о возможных источниках толкиновской сказки: «Д-р Джулиан Хаксли в одной из недавних лекций упоминал о «маленьких покрытых шерстью человечках», которых якобы видели африканские аборигены, хотя и смутно, при лунном свете, и по меньшей мере один учёный». И мне хотелось бы знать, не послужили ли эти создания источником, вдохновившим профессора Толкина на привлекательного хоббита, новомодного гостя в наших детских на это Рождество. <…> почти все персонажи в «Хоббите» позаимствованы из настоящей живой природы или из настоящей мифологии. Изобретёнными кажутся немногие из них. Когда я упомянул о мохноногом [hairy-footed] хоббите, скорее похожем на кролика, одной своей ровеснице, она содрогнулась, повергнув меня в изумление. Она сказала, что помнит старую сказку под названием «Хоббит» из некоего сборника, прочитанного ею около 1904 г.». В ответном письме (опубликовано 20 февраля 1938 г.) Толкин заявлял: «…протестую: мой хоббит жил вовсе не в Африке, и вовсе он не покрыт шерстью, – вот только ступни мохнатые. И на кролика ничуточки не похож. Он – преуспевающий, упитанный молодой холостяк, обладатель независимого дохода. Обзывать его “мерззким крольчишкой” мог только вульгарный тролль, точно так же, как эпитет “крысеныш” подсказан гномьей злобой; и то и другое – намеренные оскорбления, намекающие на его невысокий рост и ступни, и весьма для хоббита обидные. Ступни его, при том, что сама природа обеспечила их удобной обувью и покровом, отличались не меньшим изяществом, нежели его длинные, ловкие пальцы» (перевод С. Лихачёвой). В письме американским издателям (весна 1938 г.) он подчеркнул отличие особо: «Мне представляется существо, довольно похожее на человека, а не какой-нибудь там «волшебный» кролик, как вообразили себе некоторые мои британские рецензенты» (перевод С. Лихачёвой). Не забыл он этого и годы спустя. В интервью, опубликованном в «Дэйли телеграф» в 1968 г. (https://vk.com/wall-213107152_1063), говорилось: «Я не знаю, откуда это слово взялось. <…> Возможно, оно было связано с Бэббитом Синклера Льюиса. Уж конечно, не со словом «rabbit» [кролик (англ.)], как полагают некоторые. Бэббиту свойственно то же буржуазное самодовольство, что и хоббитам. И мирок его столь же замкнут и ограничен». В письме к Р.Л. Грину, (№319, 1971 г.), опровергая принадлежность хоббитов к духам, он заявлял: «мои “хоббиты” в любом случае – существа совершенно иного рода, низкорослая разновидность человеческой расы. И еще то, что единственное англ. слово, на него повлиявшее, это “hole” [нора. – С.Л.]; и, учитывая описание хоббитов, слово “rabbit” [кролик. – С.Л.] в устах троллей – это просто-напросто очевидное оскорбление, и с точки зрения этимологической значит ничуть не больше, нежели оскорбительная реплика Торина: “крысиное отродье!” Однако в этом выражали сомнение еще в 1938 году. В “Обсервере” от 16 января 1938 г. была опубликована рецензия, подписанная “Хабитом” (к слову сказать, тем самым задолго предвосхитив когхилловскую аллюзию на сходство этих слов в шуточном прилагат. “хоббитообразующий” применительно к моим книгам)» (перевод С. Лихачёвой; в комментарии переводчика сказано: «Непереводимая игра слов. Английское слово hobbit (хоббит) отчасти созвучно слову habit (привычка); так что авторский неологизм hobbit-forming образован по созвучию с английским прилагательным habit-forming (вызывающий зависимость, привыкание; особенно применительно к наркотикам)». Итак, «Habit» прямо предположил два возможных источника «хоббита»: «человечков» из Африки и персонажей старой сказки, а сравнение с кроликом провёл мимоходом, причём основания для этого сравнения имелись в тексте сказки (см. ниже). Тем не менее, Толкин опровергал это сравнение так же эмоционально, как и предположения об источниках. Более того, сравнение это настолько ему запомнилось, что он возвращался к нему и три десятка лет спустя – уже запамятовав детали. Так, «Хабит» ничего не писал о связи слова «hobbit» со словом «rabbit» – лишь о внешнем сходстве (у обоих ступни покрыты волосами). Слово «hobbit» читатель как раз возводил к гипотетической старой сказке (и это Толкину тоже врезалось в память на долгие годы). Я считаю, что Толкин действительно произвёл слово «hobbit» от слова «hole» («нора»), и затем пытаясь понять, что из себя представляет это существо, вспомнил о Бэббите – и наделил его «буржуазным самодовольством» обитателя замкнутого и ограниченного мирка, как сообщил он позже журналистам. Сравнение с Бэббитом, надо сказать, он провёл инициативно и неожиданно – не упомяни он его, вряд ли литературоведы всерьёз восприняли версию о связи современнейшего американского реалистического романа с волшебной детской сказкой, опирающейся на средневековые легенды. В самой первой главе – появившейся существенно ранее остальных – никаких уподоблений хоббита кролику нет, что, на мой взгляд, свидетельствует в пользу того, что Толкин не имел в виду такого сравнения, начиная сказку. Впервые сравнение появляется во второй главе – на которую обратил внимание автор – и носит характер не только оскорбления (на что Толкин указал), но и языковой игры (что он, вспоминая этот эпизод, проигнорировал). Бильбо представляется троллям незнакомым сочетанием «a bur – a hobbit». Первая часть его – начало слова «a burglar» (взломщик; «a» – неопределённый артикль), которое он начал произносить в ответ на вопрос «What are yer?’» (где yer=you) По-английски вопрос «Кто ты [есть]?» звучит как «Who are you?», тогда как вопрос «What are you?» (буквально, «Что ты есть?») подразумевает ответ о профессии, роде занятий. Поэтому Бильбо и начинает произносить «a bur…», но далее соображает, что выдавать своё занятие (а он пойман при попытке стащить кошелёк) чревато неприятными последствиями – и, не договорив, называет себя «a hobbit». Тролль воспринимает сочетание как единое слово «a burrahobbit», в котором уже проглядывает «rabbit» («burRAhoBBIT»), и обращает внимание на, так сказать, мохноногость: «‘… nassty little rabbit’ said he looking at Bilbo’s furry feet» («… мерззкий крольчишка, – сказал он, глядя на мохнатые ступни Бильбо»). Нет оснований полагать, что Толкин придумал имя «Финголфин», имея в виду игру гольф – по-видимому, каламбур о гибели гоблина Финголфина и изобретении тем самым игры в гольф родился лишь впоследствии (позже Толкин поставил вместо имени «Fingolfin» – «Golfimbul», сохраняя связь с игрой гольф, «golf»). Точно так же возможно, на мой взгляд, что уже в процессе работы над сказкой Толкин увидел сходство слов «hobbit» и «rabbit» – и использовал его для языковой игры, обращая внимание на сходства этих существ – причём сходства ситуативные, обусловленные сюжетом конкретной главы или эпизода. Для контраста взглянем на другого персонажа, у которого «длинные уши» (с. 21), «пухленький животик» (с. 31), а «ноги … как у кролика» (с. 102). Это вовсе не хоббит, а волшебник Псаматос («Роверандом», перевод Н. Шантырь, издание 2007 г.; в переводе В. Барановского в издании TTT соответствующие фрагменты напечатаны на с. 11, 16 («толстое пузо») и 57, а волшебника зовут Песчанес). Первый случай уже разобран. Второй раз метания Бильбо при приближении волков сравниваются с метаниями кролика при приближении собак. В двадцати предыдущих абзацах и пяти последующих слово «хоббит» не употребляется вовсе, так что языковая игра «hobbit» – «rabbit» не просматривается, при этом выбор аналогии для поведения беззащитной жертвы, завидевшей свору, кажется естественным. «And Bilbo? He couldn’t get into any tree, and was scuttling about from trunk to trunk like a rabbit that has lost its hole and has a dog after it». «А Бильбо? Он не мог залезть ни на одно дерево и трусливо бегал от ствола к стволу, словно потерявший норку кролик, за которым гонится собака». У «scuttle» есть несколько омонимов, и мне встретилось такое объяснение: …‘scuttle’ (in the sense of moving) is a 16th-century word possibly derived from ‘scut’, which is a rabbit's tail, and so ‘to scut’ reflects short, hurried movement like a rabbit. (https://www.quora.com/Is-there-a-difference-between-to-scurry-and-to-scuttle) «… «scuttle» (в значении движения) – слово XVI в., возможно происходящее от существительного «scut», означающего кроличий хвост, а глагол «to scut» отражает краткое торопливое движение, как у кролика». «They would scuttle off like frightened rabbits.» – «Они удерут, как испуганные кролики», – пишет некий Крис, давая совет, как прогнать миссионеров одной из религиозных организаций (https://www.patheos.com/blogs/johnshore/2015/06/10-reasons-its-wrong-to-evangelize-in-the-workplace/). Мы бы о ситуации, похожей на ту, в которой очутился Бильбо, скорее, сказали: «метался из стороны в сторону, как заяц» – но в английской культуре укоренились кролики. Впрочем, в следующем эпизоде появляются вместе оба вида зверьков: орлы приносят спасённым путешественникам результаты своей охоты: «кроликов, зайцев и ягнёнка» – и тут же говорится, что свежевать кроликов (снимать с них шкуру) Бильбо был не мастак. Сравнения хоббита с кроликом здесь вовсе нет (напротив, кролики воспринимаются здесь как нечто неодушевлённое, просто еда, а не живые существа). Однако этот эпизод связан как с предыдущим (кролик как объект охоты), так и с последующими. Наутро орёл несёт Бильбо в лапах – и тут возникают ассоциации со вчерашними жертвами. «Нечего трусить как кролик», – обращается к хоббиту птица в рукописи, а в машинописных копиях предложение получает продолжение: «…хоть ты и впрямь на него смахиваешь» (см. заметку «История «Хоббита». 2011. Фрагмент 34» https://vk.com/wall-213107152_1421). Задним числом дописывается и мысль Бильбо по пути в гнездо, «скоро ли он попадет вместо кролика орлам на ужин» – предшествующая в тексте реальному ужину из кролика, принесённого орлами и, таким образом, предвосхищающая его. Чуть позже Бильбо, услышав характеристику хозяина места, куда они направляются, вспоминает про сдирание шкур с кроликов и стилистически маркированное их название «coneys»: как уточняет Рейтлифф, «Бильбо думает о деревенском зверолове или браконьере», так как это «устаревшее наименование кролика, до сих пор встречающееся в сельских диалектах Англии». В этом контексте Бильбо с кроликами совершенно не ассоциируется ни героями – ни, как мне кажется, автором. То же самое касается и прочих упоминаний кроликов, за исключением фразы Беорна, в которой рифмуются «bunny» («крольчонок», «молодой кролик») и «honey» («мёд»): «Little bunny getting nice and fat again on bread and honey» – «Маленький кролик вновь похорошел и потолстел на хлебе и мёде». Игра словами hobbit/rabbit здесь отсутствует. «Bunny» – нередкое ласкательное обращение, преимущественно адресуемое лицам женского пола, нечто вроде «зайка». Это единственное употребление слова «bunny» во всём корпусе известных толкиновских текстов. Вероятно, оно употреблено здесь для рифмы и выражения симпатии (пусть и грубовато выраженной) Беорна к Бильбо (этот оттенок потерялся бы, если бы было использовано «coney»). «Хотя доказательство Шиппи занимательно, в нём не учитывается тот факт, что большинство упоминаний кроликов в окончательном тексте книги (одиннадцать из шестнадцати) не относятся к Бильбо, или что Бильбо сравнивается также с другими животными», – заключал в одном из комментариев Дж. Рейтлифф. Вместе с тем, даже если учесть этот факт, всё равно некоторые ассоциации хоббита с кроликом наличествуют – опровергая слова Толкина об отсутствии какого бы то ни было сходства. Вместе с тем, сходство это представляется вторичным, подмеченным – и осознанно используемым в тексте – существенно позже появления слова «хоббиты» и обозначаемого этим словом сказочного народа. В вычеркнутой впоследствии фразе из черновика приложений к «Властелину колец» Толкин написал, что слово «хоббит», с одной стороны, отражает реальное слово «cūbuc», присутствующее в вестроне (тем самым, объяснение это тоже является частью литературной игры, поскольку концепция вестрона родилась у Толкина полтора десятилетия спустя после появления «хоббита»). «С другой стороны, я должен признать, что присутствующий в нём слабый намёк на слово «rabbit» меня привлёк. Не то что хоббиты вообще напоминают кроликов, кроме как в рытье нор». Однако шутка не должна теряться, так что кролик, в древней Англии неизвестный, но хорошо известный в Шире, называется в последнем «tapuc» – что напоминает «cūbuc», хотя и не столь сильно, сколь английское «hobbit» напоминает «rabbit» (см. «История Средиземья», том XII, с. 49). P.S. Обратите внимание, что и в вестронской и в «английской» этимологии, изложенной на указанной странице (и следующей за ней, т. XII, с. 50), сходство слов, обозначающих «хоббита» и «кролика» является чисто внешним и случайным (но позволяющим их рифмовать). Первоначальные формы в рядах hole-builder > hol-bytla > hobbit и cūg-bagu > cūbug(u) > cūbuc совершенно не напоминают «rabbit» и «tapuc». #JRRT_интерпретации