ПОСЛЕДНИЙ АВГУСТ 25 августа 1973 г. Толкин написал запоздалое благодарственное письмо археологу, профессору Глину Дэниэлу (1914–1986), по приглашению которого 20 июля посетил обед межуниверситетского клуба «Ad Eundem» (AE). Судя по письму, диета, на которую Толкина посадили из-за диспепсии, пошла ему на пользу. «Дорогой Дэниэл! С 20 июля прошло уже немало времени, но, надеюсь, лучше поздно, чем никогда, и я делаю то, что мне следовало сделать, прежде чем уходить с головой в другие дела: благодарю вас за великолепный обед в Сент-Джонзе, а особенно за терпение и доброту, с какими вы отнеслись ко мне лично. Это был знаменательный день! Никаких неприятных последствий; так что я смог после этого отбросить большую часть табу на еду, которые соблюдал около полугода. С нетерпением жду следующего обеда в AE и надеюсь, что вы там тоже будете. Искренне ваш, Рональд Толкин» (перевод А. Хромовой). Студенты разъехались на каникулы, и Толкину часто бывало одиноко: престарелой своей кузине Марджори Инклдон он писал, что остался «один-одинешенек в огромном здании, если не считать смотрителя с женой где-то внизу, в цокольном этаже» (перевод А. Хромовой). По утрам в воскресенье он обязательно ездил на такси в хедингтонскую церковь, а потом на могилу Эдит на Вулверкотском кладбище. Но Толкин продолжал работать над Легендариумом (см. заметку «Последний вдохновитель» https://vk.com/wall-213107152_1673) и вести переписку. 17 августа он ответил одному читателю, что их взгляды на написанные им книги существенно отличаются: «Для меня достаточно, чтобы люди наслаждались «Властелином колец» как повествованием, не проводя детальных сравнений между Средиземьем и сегодняшним миром». Священник Роберт Марри вспоминал об одной из последних встреч с Толкином (и, по-видимому, с кем-то ещё), состоявшейся тем летом: «Рональд весьма рьяно настаивал за столом во время ланча, что одним из величайших несчастий в европейской истории был факт, что готы приняли арианство: если бы не это, их язык, готовый вот-вот стать классическим, обогатился бы не только великой версией Библии, но также, по византийским образцам, национальной литургией, которая послужила бы моделью для всех германских народов и даровала бы им национальное католичество, в котором никогда бы не произошёл раскол. И на этом он встал и великолепным звучным голосом продекламировал «Отче наш» на готском языке» (цитата из статьи Марри «Памяти Толкина», опубликованной 15 сентября 1973 г. в издании «Тэблет», https://vk.com/wall-146787020_221). Толкин продолжал посещать Ботанический сад. 9 августа он побывал там со своим внуком Майклом, который сфотографировал его в последний раз – у одного из любимых деревьев писателя, сосны чёрной (см. заметку «Чёрное древо и белое» https://vk.com/wall-23592973_140650). Когда в конце августа Толкина посетила Джой Хилл из издательства «Аллен энд Анвин», выполнявшая функции его секретаря, он не засел с ней за работу, но повёл её гулять, предупредив, что прогулка будет долгой: он покажет ей все свои любимые деревья. Они отправились в Ботанический сад, затем прошли вдоль реки, чтобы поглядеть на ивы, а потом вновь побывали в Ботаническом саду. Фотоаппарата у неё с собой не было, и Толкин попросил, чтобы Джой захватила камеру и пофотографировала его в следующий раз, в сентябре. Вернувшаяся с отдыха в Зальцбурге дочь Присцилла вручила отцу бутылку австрийского ликёра и коробку «Mozartkugeln» («моцартовские шарики» – изготавливаемые вручную с конца XIX века конфеты). Шоколад он весь съел, а вот ликёр так и не успел выпить. 29 августа 1973 г., в среду, Толкин, написал Присцилле («Приска» – уменьшительное к ней обращение) письмо о том, как накануне приехал в приморский городок Борнмут, а также о своих планах на сентябрь. Письмо было написано из дома доктора Дениса Толхерста (лечившего супругов Толкинов, когда те жили в Борнмуте) и его жены Джослин, по адресу: Литтл-Форест-Роуд, 22. Дом носил название «Сосновый лес». Дражайшая Приска! Вчера, около 3.15, прибыл в Б-т., доехал благополучно – большинство машин держало путь на север, а не на море, – пообедал карри в компании Козьера, миссис К. и Дэвида [Водитель взятой напрокат машины, на которой Толкин доехал до Борнмута]. Было оч. – оч. жарко и полно народу. Затем Козьеры отправились подыскивать «пристанище» на две ночи и по необходимости отбыли со всем моим багажом на предприятие, казалось бы, безнадежное. Меня высадили у Ист-Оверклифф близ «Мирамара» [Борнмутский отель, где часто останавливались Толкин с женой], куда меня ностальгически влекло; но я пошел в центр, прогулялся по магазинам и подстригся. В 4.45 вернулся к «Мирамару» – и тут-то и начались мои неприятности. Мне сообщили, что Козьер искал меня часа в 4, так что я уж испугался, что у него не все ладно. В придачу я обнаружил, что потерял свою банковскую карточку и сколько-то денег. За «конторкой» удивились, но приняли меня радушно и утешили отменным чаем. Также предположив, что нужен мне не только чай, заверили, что ровным счетом ничего не смогли бы для меня сделать, если бы не отказ от брони, что позволит им приютить меня начиная со вторника, 4 сентября, – но я сказал «посмотрим». Я взял такси до Л. Ф. Р. 22 (которое тотчас же сбилось с пути) и прибыл довольно поздно, обнаружив в доме развеселое сборище – вот только сам доктор ожидался лишь вечером (беспечный народ!) Я в тревоге ждал Козьера. Дело уже близилось к семи, когда он (и миссис К. и Д.) наконец-то объявился – подозреваю, что он тоже сбился с пути! – и сообщил, что за какие-то 15 минут подыскал оч. хор. номера на двое суток! Тем временем Мартин Толхерст (бывший студент Н[ью]-Колледжа), что вырос в высоченного, обаятельного и весьма делового джентльмена, по телефону отыскал мою карточку и т. д. в «Красном льве» в Солсбери. Так что на данный момент все в порядке. Однако я принял предложение «Мирамара» и в Оксфорд вернусь только 11 сентября. В силу многих причин: и главная – в том, что мне хотелось бы дать Каррам <смотритель и его жена, помогавшие Толкину по хозяйству> побольше времени прибраться у меня в комнатах, которые, как и я сам, последнее время пребывали в жутком небрежении; и еще мне оч. хочется навестить многих здешних, а также и Криса Уайзмена в Милфорде <школьный друг Толкина>; и я уже достаточно стар, чтобы всей душой предпочесть знакомое окружение. С сердечнейшей любовью, Папа. Погода тут стоит душная, сырая, дождливая, однако обещают улучшение. (перевод С. Лихачёвой). На следующий день – в четверг, 30 августа – Толкин, по словам биографа Х. Карпентера, «присутствовал на вечеринке в честь дня рождения миссис Толхерст. Он чувствовал себя не очень хорошо и ел мало, но выпил немного шампанского» (перевод А. Хромовой). Последний свой автограф он оставил на «Властелине колец». Владелец книги вспоминал, что семья его жены дружила с доктором Толхерстом, и сестра жены сопровождала доктора, «нанёсшего визит, чтобы подписать несколько книг. Он [Толкин] их подписал, и когда гости уходили, то вспомнили, что оставили мою в машине, так что вернулись, чтобы поставить на неё подпись. Позже в тот же вечер он попал в больницу <...>». Детали рассказа подвергались сомнению: по-видимому, несмотря на то, что история о дружбе с Толхерстами и оставлении подписи 30 августа правда, автограф был дан во время вечеринки у Толхерстов (на которой сестра жены рассказчика могла присутствовать), а не при визите доктора к писателю. Ещё в мае, поздравляя Толхерста с днём рождения (подписав поздравление своим борнмутским прозвищем: «От Папочки [der alte Tolke]» – и добавив по немецки в скобках уточнение: «старика Толке»), он сочинил ему в подарок четверостишие: Жить лучше зачастую так, Как будто доктор твой чудак. Но раз его совет умён, Мудрей, чтоб был исполнен он. Ниже он написал другим цветом: «Изрёк Гэндальф». Выпив вина, Толкин нарушил запрет доктора, строго соблюдаемый несколько месяцев. «Ночью ему стало плохо, и на следующее утро его доставили в частную клинику. У него обнаружили острую язву желудка с кровотечением», – продолжает Х. Карпентер. Детей Толкина рядом не было: «Майкл в то время отдыхал в Швейцарии, а Кристофер – во Франции, так что оба не могли успеть вернуться, но Джон с Присциллой приехали в Борнмут, чтобы быть с отцом. Поначалу прогнозы были довольно оптимистичные, но к субботе <1 сентября> развился плеврит» (перевод А. Хромовой). #JRRT_биография