БЛАГОРОДНЫЙ СЕВЕРНЫЙ ДУХ К отмечаемому сегодня 80-летнему юбилею Тома Шиппи разместим первую часть его статьи «Толкин и "этот благородный северный дух"». ВОЗВРАЩЕНИЕ СТАРОГО СЕВЕРА Толкин заявлял, что больше всего его во «Властелине колец» трогает момент, когда Гэндальф верхом на Тенегриве противостоит Владыке назгул у разбитых Ворот Гондора. [1] Как раз тогда, когда они, кажется, должны померяться силой, Гэндальф слышит за спиной, в городе Минас Тирит, крик петуха, приветствующего рассвет. «И как будто в ответ издалека донеслась другая нота … Это было дикое звучание Великих рогов Севера. Рохан, наконец, явился». [2] Это не кульминационный момент истории Толкина: таким является уничтожение Кольца через несколько глав. Тем не менее, «рога Севера» обозначают тот момент, когда боевые порядки построены, а туман сомнений, недоверия и неуверенности развеялся. «Рога Севера» вызывающи и бескомпромиссны. Они означают: «одержав победу или потерпев поражение, мы не повернём вспять». Они также обозначают тот момент – обратный событиям времён самого Толкина – когда Старый мир варварского прошлого является спасти Новый мир цивилизованной метрополии Гондора. Отголосок этого обнаруживается в дальнейшем сюжете, когда дева-щитоносица Эовин вручает хоббиту Мерри прощальный дар: рог из драконьего клада Скаты-змея. Её предок Эорл Юный «принёс его с севера». Это волшебный рог, потому что «Тот, кто дует в него в случае нужды, поселит страх в сердцах своих врагов и радость в сердцах друзей», и именно это и происходит. [3] Когда Мерри с товарищами возвращается домой в Шир, так похожий на Англию времён детства Толкина, и обнаруживает, что его захватила шайка третьесортных громил, Мерри дует в рог, и немедленно происходит переворот. «Рога Севера» несут с собой бесстрашие из прошлого. Именно это случилось и в мире литературы, задолго до Толкина. Вероятно, самой значительной неожиданностью для культуры всей следующей за Возрождением эпохи было открытие заново литературы Старого Севера: большинство памятников – на древнескандинавском языке, обнаруженных в далёкой Исландии, но также на древневерхненемецком, древнесаксонском, и, кроме того, – последнее в этом перечне, но не последнее по значению – на древнеанглийском. В целом это движение было порождением многих умов, но для Толкина, Европы и мира в целом ключевыми были четыре конкретных события. Во-первых, где-то в начале 1640-х, исландский епископ Бриньольфур Свейнссон открыл рукопись, содержащую примерно двадцать девять песней на мифологические и героические темы, написанных на древнескандинавском языке, ныне известную как «Песенная Эдда» [«Старшая Эдда»]. Некоторые считают её величайшим поэтическим сборником в мире, но никто не знает, кто сочинил эти песни, кто их переписал, или где именно в Исландии этот епископ их обнаружил. Во-вторых, в 1665 г.* датский учёный Педер Ресен выпустил издание двух самых важных песней из «Песенной Эдды», наряду с изданием «Прозаической Эдды» [«Младшей Эдды»] Снорри Стурлусона, которые с тех пор стали главным источником наших знаний о скандинавской мифологии. В-третьих, в 1815 г. исландец по имени Гримур Йонссон Торкелин опубликовал в Копенгагене древнеанглийскую поэму «Беовульф», до того лежавшую нечитанной и едва замечаемой в Британском музее. В-четвёртых, финский доктор, которого звали Элиас Лённрот, в 1835 г. начал публиковать некоторые баллады, собранные им на стылом севере Карелии и оформленные в связное повествование – «Калевалу». Всё это, разными путями, породило совершенно новые литературные вкусы и совершенно новые воззрения. В частности, мифические сказания «Прозаической Эдды» очень быстро «завирусились»: все теперь знают о Рагнарёке и Вальгалле, Торе, Одине и Локи. Эти сказания (наряду с множеством других произведений) создали образ «северной эстетики» [буквально – «северности»], который очаровал Толкина, и который тот, в свою очередь, использовал, чтобы очаровать миллионы читателей. Что же такого особого в «северной эстетике»? Самое поэтичное её описание дал не Толкин, а его друг К.С. Льюис. Льюис наткнулся на Старый Север совершенно неожиданно, в детстве, и сразу же оказался заворожён. Как гром среди ясного неба, его поразило стихотворение американского поэта Генри Уордсворта Лонгфелло «Драпа о Тегнере», написанное в честь Элиаса Тегнера – шведского поэта, поклонника старого Севера. Слова, приковавшие к себе Льюиса, пришли из мифологии: «Я слышал голос, взывавший: Бальдр прекрасный Умер, умер!.. Я ничего не знал о Бальдре, но в тот же миг вознесся в бескрайнее пространство северных небес, я мучительно жаждал чего-то неведомого, неописуемого – беспредельной шири, сурового, бледного холода» [4]. Льюис ещё не раз чувствовал это наслаждение – впервые, когда открыл для себя серию опер Вагнера «Кольцо Нибелунгов», а затем – когда наскрёб вместе с братом достаточно денег, чтобы купить книгу «Зигфрид и сумерки богов», иллюстрированную Артуром Рэкхемом. Льюис читал всё, что мог найти о скандинавских мифах, а Асгард и валькирии, как он заявлял, стали «значить для меня неизмеримо больше, чем что-либо ещё в моей жизни» [5]. Толкин не оставил описания такой грозовой вспышки, но его тоже заворожил Зигфрид, или Сигурд, как его зовут по-древнескандинавски. В восьмилетнем возрасте Толкин прочитал, как Сигурд убил дракона, в «Красной книге сказок» Эндрю Лэнга. Став подростком, он прочёл гораздо более длинную оригинальную версию в «Саге о Вёльсунгах», переведённой Уильямом Моррисом, и с большим воодушевлением рассказывал о ней в школьном литературном обществе. Это привило ему любовь к драконам и всей литературе древнего Севера, представленной как мифологией, так и героическим легендами. 1 См. Carpenter and Tolkien [Письма] 1981, p. 221 [Письмо 165], а также p. 376 [Письмо 294]. 2 Властелин колец. Книга V, гл. 4. 3 Властелин колец. Книга VI, гл. 6. 4 Льюис К.С. Настигнут радостью. Гл. 1. [Перевод Л. Сумм.] 5 Льюис К.С. Настигнут радостью. Гл. 5. [Перевод мой.] *Шиппи ошибается. В 1665 г. была опубликована лишь одна из упомянутых им песней («Речи Высокого»), а другая («Прорицание Вёльвы») – в одном издании с «Прозаической Эддой» в 1673 г. ИСПЫТАНИЕ СЕВЕРНЫМ МИФОМ Самой поразительной чертой северной мифологии для читателей, получивших классическое образование, и для европейских читателей-христиан раннего Нового времени была её безнадёжность. В конце света произойдёт великая битва, которую теперь мы все знаем как Рагнарёк. В ней боги и люди выступят на бой против великанов и чудовищ, и наши – все люди под предводительством богов Асгарда – обречены на поражение. Но как писал У.П. Кер, процитированный Толкином, северные «боги не считают свое поражение ниспровержением». [6] Вопрос примирения или смены сторон не стоит. Результат этого – сейчас уже в формулировке самого Толкина – «концепция мужества, представляющая собой важнейшее наследие древней литературы Севера». [7] Герой (или героиня**, такая как валькирия Брюнхильд) проявляет истинный свой характер не при победе, а при поражении и смерти. Один из образов северной эстетики, ставший весьма обычным в романах и фильмах – это «похороны викинга». Этот образ заимствован из «Прозаической Эдды» Снорри Стурлусона, в которой присутствует погребение сына Одина – Бальдра Прекрасного, чьё тело поместили на ладью, которую затем подожгли и отправили в море. Эта сцена пронизана безнадёжностью, так как Тегнер, а за ним и Льюис, признают, что как Один ни старайся, ему не вернуть Бальдра из мрачного царства злосчастных мертвецов, подвластного северной богине Хель. Тем временем Один, готовясь к Рагнарёку, постоянно предаёт собственных последователей. Почему он так поступает? Такой вопрос ему задают в одной из скандинавских песней. Когда Эйрик Кровавая Секира, король Йорка, попадает в Вальгаллу после своей гибели в битве 954 г., Одина спрашивают, «Почему ты лишил его победы?» В редакции текста песни, подготовленной Э.В. Гордоном – другом и коллегой Толкина – Один отвечает: «Потому, что нельзя знать доподлинно. Серый волк глядит на жилища богов». [8] Серый волк – это чудовище Фенрир. Один имеет в виду, что даже ему неизвестно, когда случится Рагнарёк. Он желает, чтобы когда этот день настанет, его команда бойцов в Вальгалле, Чертоге Павших, была в наилучшей форме – несмотря на то, что знает, что итогового счёта не избежать. Такого рода упрямое сопротивление проходит сквозь всё творчество Толкина, как, например, в случаях с звуками рогов Рохана, Мерри и Боромира. Такой образ действий прекрасно охарактеризовал Гэндальф, когда все обстоятельства были против: «А пока, – перебил он себя, вставая, и его борода грозно встопорщилась, – мы должны сохранять спокойное мужество». [9] Нам бы на это сказать: вот это дух! Если прилагательное «безнадёжный» характеризует северную мифологию, то к северной героической легенде вполне можно применить прилагательное «мрачная». Эддическая поэзия и «саги о древних временах», такие как «Сага о Вёльсунгах», полны последними схватками, предсмертными песнями и зачастую чёрного юмора. Одним из толкиновских персонажей, вполне воплощающим в себе такой тон, является Беорн в «Хоббите». Он явно оборотень-медведь, и находиться рядом с ним не вполне безопасно. Бильбо и гномы получают предупреждение с наступлением тьмы не выходить из дома, даже несмотря на то, что Беорн на их стороне. Утром, когда он проверил их рассказ и убедился в его правдивости, они обнаруживают снаружи голову гоблина, насаженную на кол, и шкуру варга, прибитую к дереву. «Беорна страшно было иметь врагом», – комментирует Толкин, точно так же, как когда информирует нас, что Орлов Севера «не назовёшь добрыми». [10] В Приложениях к «Властелину колец» Беорну и орлам не уступают такие фигуры из прошлого, как Хельм Молоторукий, который кажется похожим на тролля Гренделя не меньше, чем на героя Беовульфа. Но тогда «Beo-wulf» могло означать (Толкин, несомненно, так считал) «волк пчёл»; а как помнят читатели «Винни-Пуха», враг пчёл – это поедающий мёд медведь. Беовульф напоминает медведя своей силой, готовностью к рукопашной схватке и способностью к смертельным медвежьим объятьям: «Не остриём был убит он», – мрачно вспоминает герой о франкском воине Дагхревне, – «но боевой хваткой моей разрушен был его дом из костей и прервано биение его сердца». [11] Что, как не «грудную клетку», может означать «дом из костей»? Беовульф – не единственный медведь-оборотень в северной традиции, и ещё более очевидный пример являет собой герой Бьярки («медвежонок»), сын Бьорна («медведя») и Беры («медведицы») из «Саги о Хрольве Жердинке». Толкин настолько был впечатлён свидетельствами того, что и сага, и эпос «Беовульф» основывались на одном из вариантов народной сказки о «медвежьем сыне», что сам написал такую сказку – такой, какой, по его мнению, она должна была быть. Её опубликовали в 2014 г. под названием «Sellic Spell», что по-древнеанглийски означает «дивный сказ», вместе с толкиновским переводом «Беовульфа» и комментариями к нему. Мрачный и безнадёжный, но непреклонный и непокорный – вот суть того, что Толкин назвал «…этот благородный северный дух, высший из даров Европе, – дух, который я всегда любил всем сердцем и тщился представить в истинном его свете» [12]. «Истинный свет», однако, подразумевает существование и «ложного света», даже извращённого, который Толкину в 1930-х и 1940-х гг. был хорошо знаком – и которому он оказывал яростное сопротивление. С самого начала «северный дух», сопряжённый с язычеством и частыми злодеяниями, представлял проблему для учёных, нередко являвшихся, подобно Толкину, убеждёнными христианами. Найти способ умерить языческий дух, сохраняя дух героический – такова была главная задача, стоявшая перед Толкином. 6 W.P. Ker, The Dark Ages, Blackwood, London, 1904, p. 57, процитировано в [«Беовульф»: чудовища и критики. Перевод М. Артамоновой]. 7 Tolkien 1997, p. 20. [«Беовульф»: чудовища и критики. Перевод М. Артамоновой] ** Толкин использует слово courage – ‘храбрость’, ‘доблесть’, гендерно не маркированное, в отличие от использованного в переводе «мужество». 8 Gordon [An Introduction to Old Norse, 2nd edn, revised by A.R. Taylor] 1957, p. 149, перевод на английский Т. Шиппи. [Сага об Эйрике, цитируется в переводе С. Лихачёвой по: Толкин Дж.Р.Р. «Легенда о Сигурде и Гудрун»; перевод оригинала саги, выполненный Н. Топчий, доступен по ссылке: https://norse.ulver.com/person/topchi/eiriksmal.html] 9 Властелин колец. Книга II, гл.1. [Перевод В. Муравьёва, А. Кистяковского] 10 Хоббит, гл. 7, гл. 6. [Перевод Н. Рахмановой] 11 Беовульф, строки 2506–258, перевод на английский Т. Шиппи. [Перевод с английского мой] 12 Carpenter and Tolkien [Письма] 1981, p. 56. [Письмо 45, перевод С. Лихачёвой] #JRRT_интерпретации