РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПИСЬМЕ 38А Письмо, написанное Толкином среднему сыну Майклу 12 июля 1940 г., в расширенной редакции сборника толкиновских писем (2023) носит номер 38а, начало и конец его можно прочесть в заметке «Да благословит тебя Бог» (https://vk.com/wall-213107152_1831), середину – в заметке «Личная жизнь» (https://vk.com/wall-213107152_1830). Некоторые комментарии к письму, носящие пояснительный характер, опубликованы в самих этих заметках. Однако читателям не предлагалось объяснение текста – напротив, он был открыт для интерпретаций. Вместе с тем, полагаю, наравне с другими читателями имею право предложить и своё толкование письма – как я его понимаю, оговариваясь, что могу и ошибаться. Первая заметка о нём неслучайно была названа «Личная жизнь»: письмо посвящено вопросам узкосемейным вплоть до интимных, их обсуждение, как правило, не выставляют напоказ, письмо ни в коем случае не предназначалось для предания огласке, так как весьма откровенно. Вместе с тем, в отличие от ранней переписки Рональда и Эдит, оно предполагалось к включению в сборник «Писем» Хамфри Карпентером и Кристофером Толкином: правомочный наследник счёл возможным разгласить его содержание. Можно предположить, что когда производилось сокращение первоначального варианта сборника для печати, это письмо, подобно другим, павшим жертвами этого сокращения, было исключено по той причине, что не касается вопросов творчества (и в некоторой степени перекликается с письмом 43, написанном Майклу Толкину 6–8 марта 1941 г., как уточняется в редакторском комментарии (перевод С. Лихачёвой), «на тему брака и взаимоотношений между полами»). Обратимся к предыстории письма – как я её понимаю (фактографическая информация, на которую я здесь буду опираться, изложена в ранее публиковавшихся заметках). Сын Майкла, которого для отличия от отца обычно называют двумя именами – Майкл Джордж Толкин – писал: «Предпринятая моим отцом неопубликованная автобиография, в которой он пытается дать представление, в некоторой степени, идеализированное, о конфликтах и недоразумениях своего детства, демонстрирует, что он ощущал навязчивую потребность в утверждении веры в себя и в привлечении внимания родителей. Я вспоминаю, как он с горечью говорил мне, что однажды во время одного детского бунта он услышал, что его родители разочарованы в том, что он не родился девочкой». Высказывание, для Рональда совершенно нехарактерное. Полагаю, его произнесла Эдит – сравните с цитатой из карпентеровской «Биографии» о младшем брате Кристофере: «В начале 1924 года Эдит, к неудовольствию своему, обнаружила, что снова беременна. Она надеялась, что это будет дочка, но, когда в ноябре ребенок родился, оказалось, что это снова мальчик» (перевод А. Хромовой). Вместе с тем, опубликован целый ряд воспоминаний Майкла об отце, окрашенных светлыми красками. С одной стороны, ясно, что интерес публики вызывал писатель, а не его жена – и поэтому Майкл делился воспоминаниями об отце, а не матери, и делился лишь положительными воспоминаниями. Так, в 1973 г., вскоре после смерти отца, Майкл отмечал редкий его талант «сочетать отцовство с дружбой», описывая его как «уникального взрослого, единственного "большого", который, казалось, воспринимал мои детские комментарии и вопросы со всей серьёзностью». С другой стороны, отсутствие положительных воспоминаний о матери, на мой взгляд, тоже значимо. Как мне кажется, когда говорится о проблемах Майкла в отношениях с «родителями», имеется в виду, в первую очередь, Эдит. Итак, Майкл родился в 1920 г. Подобно старшему, а затем и младшему брату, сначала он ходил в школу, расположенную недалеко от дома – оксфордскую «Дрэгон-скул», а затем был отправлен в католический интернат в Кавершеме, близ города Рединг в графстве Беркшир. Майклу было тогда тринадцать лет. Судя по переписке, Рональд поддерживал сына морально и материально. Поздравляя его с шестнадцатилетием, он сообщал, что сможет заехать ненадолго к нему утром на следующей неделе: «Надеюсь поболтать и узнать больше новостей (хотя ты много о них пишешь в письмах)». Вместе с тем, Толкин хотел, чтобы сын шёл по его стопам: делал успехи в регби и изучал языки. Как мне кажется, это должно было создавать некоторое напряжение в их отношениях, поскольку, вопреки надеждам отца, сын не проявлял склонности ни к тому, ни к другому. К февралю 1937 г. Майкл огорчил отца тем, что предпочтёт специализации на древнегреческом историю. Рональд предупреждал, что это означает, что ему придётся претендовать на иную стипендию и обучаться в Оксфорде на другом факультете (университетской «школе»): «Но я желаю, дорогой мой мужчина, чтобы в конце концов решали твои истинные вкусы. Если ты действительно и искренне желаешь превратиться в ИСТОРИКА (специалиста по средневековью и новому времени), тогда, конечно, ты можешь начать двигаться по этому пути. Я не уверен, что в твоём возрасте это продуманное решение. <…> НО – всё будет так, как ты захочешь». Таким образом, в 1937 г. Толкин пошёл на поводу у сына, пожелавшего стать историком. Судя по тому, что Майкл закончил обучение в школе весной 1939 г., экзамены в Оксфордский университет он сдал в конце 1938 г. – но вряд ли особо успешно, поскольку впоследствии, как пишут У. Хэммонд и К. Скалл, «Толкин благодарен Тринити-колледжу за то, что тот взимает с Майкла пониженную плату». Как я предполагаю, Толкин обратился к руководству колледжа с просьбой о скидке сыну, так как его отец является преподавателем Оксфордского университета (и вероятно, в качестве дополнительного аргумента он написал о своём затруднительном материальном положении) – и руководство колледжа просьбу удовлетворило, хотя и не было обязано. К занятиям Майкл должен был приступить в начале октября 1939 г. Но в сентябре началась Вторая мировая война, и он пошёл добровольцем в армию. У. Хэммонд и К. Скалл датируют это событие сентябрём, но если принять слова Майкла Джорджа буквально, то его отец пошёл в добровольцы несколько ранее: «Он с гордостью рассказывал мне, что после одного из таких конфликтов, которые на самом деле не стоили того, он вышел из дома и накануне войны 1939–45 гг. подписал контракт в местной воинской части на 21 год». Я склоняюсь к сентябрьской, а не летней версии, но так или иначе, сам Майкл считал, что основным его мотивом была именно ссора с родителями (а не, например, патриотизм или желание сражаться против нацистов). Майклу в тот момент ещё не исполнилось девятнадцати, и уход в армию был эффективным способом избавиться от родительской власти. Что произошло далее – не совсем ясно. У. Хэммонд и К. Скалл пишут, что он «volunteers for Army service but is instructed to spend one year at university». В своей статье о биографии Майкла я изложил это как то, что он «вызвался идти добровольцем в армию, но его заставили сначала отучиться один год в университете», – предполагая, что его заставили родители. Вместе с тем, возможно и иное прочтение: «идёт добровольцем на службу в армию, но получает указание провести один год в университете» – то есть, он поступает на военную службу, но его направляют на обучение, с тем, чтобы через год он смог приступить к действительной службе уже в офицерском звании. В этом случае скидка на обучение могла бы быть обусловлена его военной службой. Наконец, мы подходим непосредственно к обстоятельствам письма. В конце июня Майкл заканчивает первый курс и уходит в армию. Куда его направят, родителям неизвестно. Обстановка тяжёлая: как раз в июне британские войска были разгромлены и вынуждены эвакуироваться с континента, а Франция капитулировала. В первых числах июля Британия начинает воевать против бывшего союзника, а Германия – бомбить сам остров Великобританию. Другие новости также тревожные. Родители беспокоятся о судьбе сына. Тем временем, Майкл вместе со своей частью оказывается менее чем в тридцати километрах от Оксфорда, близ оксфордширского городка Тэм (Тейм), того самого, что упоминался в «Фермере Джайлсе из Хэма». У него есть возможность отправить лишь одно письмо – и он отправляет его любимой девушке, некой А., о своих чувствах к которой он с родителями не делился. Родители узнают обо всём этом из разговора с соседями – и, возможно, когда Рональд пишет в конце письма 38a: «Но я из-за этого всё же оказался в довольно глупом положении», то имеется в виду именно этот разговор. Впрочем, может быть, здесь имеются в виду хлопоты, предпринятые отцом ради обучения сына на историка – и глупое положение, в котором Толкин-старший оказался перед своими коллегами. Проанализировав переписку своего отца с его родителями в 1941–1942 гг. Майкл Джордж охарактеризовал её как «гневные и напыщенные письма с обеих сторон». Будучи знакомым с толкиновским эпистолярным наследием и его биографией, я обоснованно полагаю, что письма Рональда были «напыщенными», но не гневными – и таким образом, получается, что «гневными» были письма от Эдит, тогда как к письмам Майкла были применимы обе характеристики. Написала ли мать сыну одно из этих гневных писем, или же поругалась лично – неясно. Ясно то, что сын глубоко оскорблён. Однако, когда отец написал ему, что огорчён тем, что сведения о местонахождении сына неожиданно получает от соседей, Майкл отвечает извинениями. Связь восстановлена. Но что же делать отцу, оказавшемуся между двух огней? Самое главное – продемонстрировать любовь, доверие и поддержку. «Несомненно, я никогда не запрещу тебе писать к А. и видеться с ней», – заверяет Рональд, явно имея в виду собственную историю (а может быть, и сам Майкл бросил обвинение, что родители хотят поступить с ним так же, как поступили с ними?) Он признаёт право сына скрывать свои отношения с А. от родителей: «естественно держать любовь при себе», но необходимости утаивать её от отца и матери нет. При этом он предупреждает, что чувства эти могут быть недолговечны – как были недолговечны влюблённости самого Рональда до того, как он влюбился в Эдит (между прочим, этот факт становится известен впервые). Естественно, что свои чувства Майклу кажутся единственными и вечными, хотя это не так: или он, или его возлюбленная, могут поменять своё отношение к другому. В этом отец оказывается прав: в следующие несколько месяцев А. исчезла из жизни Майкла, и оказавшись в начале декабря в госпитале, он начинает влюбляться в медсестёр (по свидетельству Майкла Джорджа). Второй момент – это решение предпочесть учёбе военную службу, которое отцу «трудно принять». «Война – это мрачное, тяжёлое и безобразное занятие», – пишет он, а нынешняя Вторая мировая война, подчёркивает – «ОТЧАЯННО серьёзная». Он опять делится откровенными воспоминаниями: «Я даже несколько дней не мог вырваться к твоей матери, когда родился Джон и она лежала при смерти». Он не только демонстрирует доверие сыну, побуждая его к ответной откровенности. Он ещё и показывает, что пережив подобное, способен понимать положение сына: он не только влюблялся вопреки мнению старших, как Майкл, но и служил офицером в мировую войну, как Майкл. И с трудом, но соглашается с решением сына: «В отношении себя по поводу Оксфорда ты прав», что касается взаимодействия с людьми, война – «такой же хороший учитель, как и Оксфорд, или даже лучше». Третий момент – сыновний долг перед отцом. С учётом обстоятельств, Рональд бы мог потребовать от сына каких-то действий, поскольку тот признаёт, что многим отцу обязан. Но он отказывается от требований: это естественно, что сын должен отцу – но отдавать этот долг он будет не сейчас, и не ему, а потом – уже своим сыновьям. В комментариях высказывалась точка зрения, что это банальность. И всё же не совсем: сколь многие отцы требуют воздаяния именно им. Кроме того, высказывание это весьма своевременно: меньше месяца назад, будучи студентом, Майкл, ещё «сидел на родительской шее» (если можно так выразиться – разумеется, с точки зрения материального содержания) – и лишь теперь впервые в жизни получает возможность начать отдавать сыновний долг. Итак, имея возможность требовать (и как следствие, вероятно, осложнить отношения с сыном), на протяжении письма Рональд всего лишь просит. И как по мне, это подкупает. В четвёртом моменте – вопроса отношений сына с матерью – Толкин применяет эту же тактику: он здесь нигде не заявляет, что сын обязан любить и почитать свою мать, он всего лишь аргументирует и просит. А задача для аргументации не самая простая: как же объяснить сыну, что его мать была неправа, и при этом примирить их (да ещё в условиях, когда ни Эдит, ни Майкл не признались прямо, что она ему наговорила). Как бы поступили вы – особенно с учётом того, что сын может прервать переписку и сгинуть на войне? «На самом деле Мамочка ужасно тебя любит и постоянно о тебе думает, и глубоко сочувствует теперешней твоей трудной жизни» – и даже «на самом деле в достаточной степени примирилась с твоим обожанием А.», – утверждает Рональд. Но второе утверждение он всё же сопровождает оговорками, а первое, с учётом произошедшего конфликта, выглядит голословным. И он размывает ответственность: не она одна, но все женщины склонны поддаваться чувствам и ревновать сына к молодой девушке. Не гнушается он и парадоксального заявления: критикой и придирками матери выражают то, как сыновья им дороги. Далее, религиозный аспект, вызвавший дискуссию таких авторитетов, как Джон Гарт, Карл Хостеттер и Холли Ордуэй. Они сошлись на том, что под несоблюдением Эдит обрядов (practising) её религии Толкин имеет в виду католичество. Однако Рональд склонен объяснять недовольство жены своей жизнью и раздражительность отходом Эдит от церкви, тогда как Х. Карпентер в «Биографии», наоборот, считает, что именно из-за недовольства своей жизнью она отошла от церкви. Так или иначе, зависимость здесь обоюдная. Толкин объясняет раздражительность и нездоровьем жены: физиологическими изменениями (как мне кажется, не слишком удачно) и болями, вызванными невритом. Обратите внимание: в первом случае Толкин даёт понять, что Эдит не одна такая, а во втором, делая акцент на обострении неврита, намекает, что она не всегда такая. Толкин пускается в характерное для него самоуничижение, но в этом письме, помимо прочих функций, оно служит тому, чтобы подчеркнуть достоинства Эдит. Так, заявляя, что хорошего офицера из него не вышло, Рональд тут же пишет, что своей отвагой и силой воли Майкл, как и его братья, обязан не отцу, а матери. Добавлю, что эти вполне продемонстрированные отвагу и силу воли в случае с Майклом можно было бы назвать безрассудством и упрямством – но Рональд этого не делает. Кроме того, он любит Эдит – и намекает, что коль скоро Майкл уважает отца, он должен уважать и любовь отца к его матери, и объект этой любви: «Попытайся простить и забыть всё, что было в прошлом. Молись за неё. Попытайся почувствовать подлинную привязанность к своей матери (и моей возлюбленной), и попытайся эту привязанность [affection] продемонстрировать». Добавлю, что он не просит резкого перехода от обиды к любви и просит всего лишь попытаться изменить отношение к ситуации и к матери. Наконец, Рональд смотрит и в будущее: коль сын раскаивается, то пусть воспринимает те трудности военной жизни, с которыми уже начинает сталкиваться (но которые дальше лишь возрастут) как своеобразную епитимью. Лейтмотивом через всё письмо проходит убеждённость в воле Божьей и обращение «Да благословит тебя Бог» (вынесенное мной в заголовок одной из заметок). К сожалению, объём поста ограничен, но и того, что уже сказано, на мой взгляд, достаточно, чтобы продемонстрировать моё понимание письма (и высокую его оценку) – а возможно, и приблизиться к пониманию того, что хотел выразить этим письмом сам Толкин. #JRRT_интерпретации