ТОЛКИН ДЖОН В ДВАДЦАТЬ ПЕРВОМ ВЕКЕ. ВТОРАЯ СЕРИЯ. ВЫКЛАДКИ БРЮСА ЧАРЛТОНА «Но помимо продолжающейся коммерческой эксплуатации, ключевой вопрос заключается в том, насколько феномен Толкина годится для нас сейчас, для нас, не сумевших должным образом справиться с пандемией и игнорирующих предупреждения учёных о неизбежной глобальной катастрофе из-за сжигания ископаемого горючего? Мир природы, от которого зависит наше выживание, под угрозой, а бал правят множество форм избегания того, что нам угрожает: отрицание, поражение, корректировка, адаптация. Хаос нашего ответа предвидел Толкин, описывая своё Средиземье (место между раем и адом). Погрузившись в средневековое прошлое, он видел наше настоящее и возможное будущее. Заявляя об актуальности Толкина, Грум цитирует литературоведа Патрика Карри: «"Властелин колец" творчески восстанавливает связь своих непредубеждённых читателей с миром, который до сих пор зачарован, то есть с миром, в котором природа – включающая человечество, но далеко не ограничивающаяся им – продолжает оставаться загадочной, мудрой, неисчерпаемой, одушевлённой». Это способный на чувства мир, в котором человечество и Человек – всего лишь одна из частей, и который также предвкушает перенесение внимания за рамки человеческого». Можем ли мы вернуть наше утраченное очарование миром природы, прежде чем он обернётся против нас? Согласно Груму, падение – отличительный признак толкиновских сказаний. Человечество могло избежать поражения, но не могло избежать падения. Докажем ли мы, что он был прав?» Так заканчивается рецензия Артура Хойла в «Нью-Йорк джорнал оф букс», начало которой размещено в «первой серии» (https://vk.com/wall-213107152_1899). Перейдём к следующему отзыву. В заметке «Летние письма» (https://vk.com/wall-213107152_1665) я цитировал письмо, отправленное от имени Толкина его секретарём Брюсу Чарлтону, упомянув, что последний до сих пор является уважаемым толкиноведом и ведёт блог об Инклингах «The Notion Club Papers». Основная деятельность доктора Брюса Грэхема Чарлтона до выхода его в отставку в 2019 г. была связана с медициной (он был приглашённым профессором в университете Бэкингема и ридером в университете Ньюкасла), однако в 1989 г. он защитил магистерскую диссертацию по литературе в университете Дарема. Так вышло, что Чарлтон является автором одной из немногочисленных независимых рецензий на прошлогоднюю книгу Ника Грума, не избалованную вниманием критики. Приведём эту рецензию, опубликованную 25 сентября 2023 г., целиком. У Ника Грума, автора «Толкина двадцать первого века», подход к Толкину почти что противоположен моему, с точки зрения того, что каждый из нас считает важным в Толкине как человеке, «Хоббите» и «Властелине колец», а кроме того, самое фундаментальное отличие – в том, что мы считаем добрым и правильным в этом мире! Ключевая проблема для меня заключается в том, что у Грума характеризуется несовместимостью, и как мне кажется, непоследовательностью понимание самого предмета, то есть того, что мы понимаем под словами «Дж.Р.Р. Толкин» и что «Толкин» в действительности должен из себя представлять. «Толкин двадцать первого века» – эклектичная смесь (включающая биографию, анализ текста, историю литературы, литературоведение культуры и многое другое); но я полагаю, ПО БОЛЬШЕЙ ЧАСТИ оно посвящено тому, что можно назвать «феноменом Толкина», в его развитии от публикации до телевизионных «Колец власти» «Амазона» в 2022 г. (Пропасть, лежащую между моими и доктора Ника Грума эстетическими и этическими оценками, доказывает тот факт, что ЕМУ «Кольца власти» понравились, он счёл их концептуально интересным, отлично сделанным и обоснованным дополнением к толкиновскому наследию; тогда как мои собственные оценки были... СОВСЕМ ИНЫМИ!) Возможно, главная ценность этой книги заключается в содержащихся в ней многочисленных сведениях о том, как другие люди (не сам Толкин) интерпретировали, адаптировали и эксплуатировали написанные Толкином произведения; охватывая широкий круг медиа – особенно радио, телевидение, фильмы – особенный интерес представляет включение неопубликованных и отвергнутых примеров. Описание, которое даёт им Грум, интересно и занимательно, на уровне сплетен – и я поймал себя на том, что читал своей семье вслух эти разделы о потрясающем абсурде и выходе за пределы разумного различных планов и сценариев адаптирующих «Властелин колец». Но я начал понимать, что ключевой проблемой этой книги для кого-то, мне подобного, становится то, что Грум, похоже, находит привлекательным и одобряет – или как минимум принимает всерьёз как годные возможности – значительное число тех интерпретаций, которые для меня кажутся самыми невежественными, некомпетентными и грубыми. И это действительно моя ГЛАВНАЯ проблема на всём протяжении чтения «Толкина двадцать первого века». Для Грума истинный объект дискурса – не Дж.Р.Р. Толкин КАК ТАКОВОЙ, а ФЕНОМЕН Толкина – то есть, в принципе, всё и что угодно из того, что люди думали, говорили, писали, изображали, связанное (почти что любым способом) с творчеством Толкина. Грум доходит до крайности (то есть это кажется крайностью и даже абсурдом мне, хотя в литературной критике уже несколько десятилетий это мейнстрим), утверждая, что «мы» не можем больше рассматривать Толкина (его жизнь, его творчество) как «чисто литературный» феномен; и что это означает, что нам следует прекратить рассматривать оригинальный текст как предмет исследования. Грум пишет, что мы «не можем» (думаю, он ИМЕЕТ В ВИДУ, что по его мнению, мы «не ДОЛЖНЫ») отделять друг от друга Толкина как человека, его литературное творчество и совокупный культурный продукт толкиновского феномена / толкиновской индустрии. В состав этого утверждения входит расширенная «ревизионистская» реинтерпретация написанных Толкином произведений; посредством которой Грум остроумно фокусирует внимание на тех элементах, которые противоречат принятым (и я скажу, верно!) общим мнениям о Толкине: таким, как то, что его «миростроительство» во «Властелине колец» было уникальным в своей последовательности и деталях. Вместо этого Грум подчёркивает несоответствия, подвисшие сюжетные нити и неясности опубликованного текста; и подчёркивает зигзагообразный и первопроходческий путь, по которому шло развитие окончательного текста, иногда через множество черновых вариантов (как показано в «Истории Средиземья»). С одной стороны, подход Грума подсвечивает исключения, скрытые за правилом; с другой стороны, к моменту окончания Грумом экспозиции, «Властелин колец» почти что превратился в нечто такое, что узнать едва-едва возможно – на мой взгляд, чуть ли не в анти-Толкина! Но – и я думаю, это важно – Толкин, рассматриваемый ТАКИМ ОБРАЗОМ превратился в нечто более аппетитное для институционально-левацких и рефлекторно-светских предположений, убеждений и вкусов современной академической среды. Я согласен с Грумом, что ВОЗМОЖНО рассматривать «Толкина» именно так, как он проповедует, и я также согласен, что именно так в действительности рассматривают многие, если не большинство людей. Характерный пример: фильмы Питера Джексона, с точки зрения голых фактов, ПЕРЕПИСАЛИ некоторые аспекты книг в памяти многих из тех, кто приемлет и то и другое – настолько, что эти аспекты в фильмах и книгах невозможно надёжно различить или разграничивать. По крайней мере частично это обусловлено тем, что сила «виртуальной реальности» кино – нечто пассивно и единообразно НАВЯЗЫВАЕМОЕ аудитории; тогда как сила книги, напротив, гораздо более активно и персонально создаваемое совместно с читателем. К несчастью, это означает, что даже плохой фильм (а фильмы Питера Джексона превосходны, что значительно увеличивает силу, с которой они узурпируют сознание!) может проникнуть в книжное влияние и исказить его. Например, ИДИОТСКОЕ изображение энтов в анимационном «Властелине колец» Бакши 1978 г. <…> часто приходит на ум, когда я читаю книгу; несмотря на то, что я столь сильно их презираю – или же как раз благодаря этому! Иными словами, толкиновский феномен ГОРАЗДО чаще, из-за того, что это проще, ухудшает, чем совершенствует то ценное, что имеется в литературном первоисточнике. К несчастью, в этом мире легко насмехаться, ниспровергать, портить и разрушать – но очень трудно создавать нечто прекрасное, истинное и достойное. И то, что легче, встречается чаще, чем то, что труднее. Как отчётливо дал понять сам Толкин, зло искажает и оскверняет, оно не способно творить – и мало было в истории этого мира феноменов, целенаправленно более злокозненных (с точки зрения ИНВЕРСИИ ценностей), чем современные средства массовой коммуникации! В какой степени мы поручаем Толкина его «феномену», в такой степени мы ассимилируем его текст средствами массовой коммуникации; и с неизбежностью в такой же степени его творчество будет испорчено – а в действительности вывернуто наизнанку. Но это с моей точки зрения; определяя Толкина таким образом, с ОТКРЫТЫМ ФИНАЛОМ – таким, как «Толкин» ПОСТОЯННО ИЗМЕНЯЕТСЯ благодаря ... ну, влиянию любого самого свежего культурного продукта на толкиновскую тематику – это ГРУБОЕ И ПОИСТИНЕ ГИБЕЛЬНОЕ ПРЕУМЕНЬШЕНИЕ того, чем Толкин и его творчество СПОСОБНЫ быть для нас. Другими словами, рассматривать Толкина как исчезающего в толкиновском феномене и поглощаемого им – это значить рассматривать Толкина как Всего Лишь Ещё Один мимолётный, служащий для привлечения внимания аспект действующих в русле мейнстрима средств массовой коммуникации. Напротив, сосредоточиться на Толкине как человеке и его творчестве (примером чего должен стать этот блог [Брюса Чарлтона]) – означает возможность жить в присутствии с уникальным и исключительно ценным отдельным автором – таким, без которого лично я не хотел бы оказаться. Толкин СПОСОБЕН подарить нам меняющую жизнь к лучшему, стимулирующую культурно и глубокую перспективу – но только если мы готовы успешно ОТДЕЛИТЬ его, чтобы раскрыть его ЛИЧНУЮ природу и вклад. #JRRT_интерпретации