ДРАКОНЬЯ БОЛЕЗНЬ. «Их главный враг был мёртв, и у сокровища больше не было хранителя, но гномы этого не знали <…> Не обрадовало бы их, если бы они узнали и то, что <…> последняя большая опасность, опасность, которой всю дорогу страшился Торин, и которую не предотвратило их молчание перед эльфийским королём, приближается к ним – войско, идущее, чтобы обыскать и разграбить чертоги Трора». В то время как жадность из-за драконьего сокровища должна была играть важную роль в кульминации истории с самого раннего черновика, как мы видим из предшествующего текста, а также заметок по сюжету C и D, первоначальным намерением Толкина было изобразить её как принципиально внешнюю силу, действующую на Торина и компанию извне: нехарактерное поведение Бильбо, прикарманившего Самоцвет Гириона, и намёки на разногласия между хоббитом и гномами по поводу того, как разрешить кризис, порождённый осадой озлобленных озёрных людей и жадных, расчётливых эльфов на их стороне. При этом отсутствуют признаки того, что где бы то ни было в материалах Второй Фазы <работы над текстом> Торин или любой другой гном поддался драконьей болезни, проявляющейся в жажде «золота, на котором долго возлежал дракон» <…> На самом деле, фраза из Заметок по сюжету D предполагает обратное, а также, что их <Торина и компании> молчание перед эльфийским королём было не боязнью того, что сокровищем придётся поделиться, а «потому что гномы понимали лучше, чем кто-либо ещё <силу> жажды золота. и следовательно опасались с бóльшим <основанием> вызвать её ». Мудрость такой неразговорчивости продемонстрирована безнравственной склокой из-за сокровищ, которая сразу же после гибели Смауга произошла среди озёрных людей, разозлённых своими потерями и искусно доведённых до кровожадного неистовства Бургомистром (который сделал это для того, чтобы отвлечь внимание от собственного бесславного поведения во время обороны города), и планом короля эльфов хладнокровно присвоить сокровище, при том, что притязания на него были не более обоснованы, чем у гоблинов в тексте Третьей Фазы, а именно потому, что он пришёл с войском, достаточным для того, чтобы его забрать. Таким образом, идея о драконьей болезни, сводящей вместе соперничающих претендентов на сокровище, уже была мотивирующим фактором для предполагаемой кульминации на последних страницах текста Второй Фазы; разрешая этот кризис в ненаписанных главах, Толкин, если бы продолжил работу в соответствии со своим первоначальным планом, имел бы дело со сравнительно прямолинейным сюжетом чисто внешней угрозы (осаждающие армии). Всё это с необходимостью было изменено, когда в тексте появилась вторая из двух главных сложностей, приведших к краху повествование Второй Фазы: 1) идея, что товарищи Бильбо сами подвержены «драконьей болезни» сильнее, чем любая другая из присутствующих групп, в то время как сам он сможет сбросить «заворожённость» и «очарование» драконьим сокровищем и таким образом предпримет действия, которые отстранят его от тех, кто на протяжении последнего года был ему сотоварищами и доверял ему, и 2) более того, в конечном счёте приведут его на противоположную сторону в предстоящей битве, которую теперь предотвратить уже нельзя. Эта нравственная проблема в последних главах опубликованной книги и её горькое разрешение, таким образом, стали нововведением Третьей Фазы; первоначальная концовка Второй Фазы в большей степени соответствовала бы предшествующей ей части книги – полной происшествий, но нравственно однозначной. #THOTH