МИФОЛОГИЯ? ДЛЯ АНГЛИИ? ЧАСТЬ 1. Теперь, когда выставка и каталог позади, начинаю отдавать «долги» по заметкам. Пару месяцев назад в одном из обсуждений в личных сообщениях зашла речь о сомнительности тезиса «Мифологии для Англии», и я тогда упомянул, что давно хотел перевести одну статью на эту тему. Классической публикацией Андерса Стенстрёма, с которой начну, я не ограничусь, представив позже перевод современного (2022 г.) обзора, подтверждающего отказ ведущих толкиноведов от этой концепции. Стенстрём (см. о нём https://vk.com/wall-146787020_6443) опубликовал свою статью «A Mythology? For England?», название которой вынесено в заголовок заметки, в зимнем выпуске журнала «Митлор» 1996 г. (том 21, номер 2). Далее следует текст Стенстрёма: Долгие годы общепризнанной истиной являлось следующее: то, что Толкин намеревался создать, было (или первоначально было) «мифологией для Англии», фраза, которую всегда заключают в кавычки, но никогда не указывают источника. Насколько мне удалось выяснить, истинная история такова: на с. 59 [с. 98 в издании 2022 г., ч. 1, конец главы 5; цитаты в переводе А. Хромовой] в книге «Дж.Р.Р. Толкин: биография» (1977) Карпентер написал о привязанности юного Толкина к Калевале, приведя цитату о его желании «чего-нибудь подобного, но принадлежащего англичанам», и прокомментировал: «быть может, он уже подумывал о том, чтобы создать такую мифологию для Англии самому». Очевидно, довольный своей фразой, Карпентер озаглавил часть третью этой книги «1917–1925: рождение мифологии» и начал её с утверждения о толкиновской «мечте создать мифологию ДЛЯ АНГЛИИ» (с. 89 [142; А. Хромова перевела как «мечта» слово «desire» – буквально, «сильное желание»]) (курсив оригинала [передан заглавными буквами]). И поэтому получилось, что эта фраза проникла в «Указатель» к биографии, где под именем «Tolkien, John Ronald Reuel (1892-1973)» [1] обнаруживается раздел WRITINGS - PRINCIPAL BOOKS [ПРОИЗВЕДЕНИЯ – ОСНОВНЫЕ КНИГИ], начинающийся с «Сильмариллиона», в котором имеется подпункт ‘a mythology for England’, в одиночных кавычках (в оригинале), как у имён из толкиновских произведений, и в указателе обнаруживается одна подлинная цитата («out of the leaf-mould of the mind» [«из лиственного перегноя, накопившегося в уме» с. 196, ч. 4 гл. 2]). Вот откуда происходят кавычки. В контексте, желаемое «что-нибудь подобное» относится к «той первобытной поросли», обнаруживаемой в «этих мифологических песнях», «Калевале» (Carpenter, 1977, p. 59 [с. 98]). Это не является однозначным соответствием «мифологии», хотя, возможно, найти выражаемый одним словом эквивалент затруднительно. Более любопытно, что в следующем фрагменте (p. 89 [с. 142]) Карпентер подкрепляет это утверждение пространной цитатой из письма к Уолдману, в котором изначальный проект в описании Толкина – это не создание мифологии для Англии, но создание «цикла более-менее связанных между собою легенд», который должен быть посвящён «стране моей, Англии» (Tolkien, 1981, письмо № 131, абзац 5 [перевод С. Лихачёвой; в оригинале – «to England; to my country»]). Как и кавычки, эта ложная связь закрепилась в сознании толкиноведов: в процессе поиска источника цитаты мне раз за разом попадались уверенные ссылки на письмо к Уолдману. Теперь, наконец, я обнаружил вероятное происхождение. Есть несколько мест, в которых Толкин употребляет слово «мифология» в отношении своего творчества, и в одном из них он не столь далёк от «мифологии для Англии». Одно из писем начинается так: Большое вам спасибо за ваше любезное, ободряющее письмо. Раз уж я поставил перед собою задачу, самонадеянность которой полностью осознавал с трепетом душевным – а именно возродить для англичан эпическую традицию и даровать им собственную мифологию, – чудесно это, когда тебе говорят, что ты преуспел, по крайней мере в глазах тех, сердце и разум которых доселе не затемнены. (Tolkien, 1981, номер 180, абзац 1) Опубликованный текст представляет собой черновик письма к неустановленному мистеру Томпсону, так что Карпентер, вероятно, увидел его в процессе работы над биографией и связал его с «чем-нибудь ... принадлежащим англичанам» из толкиновского эссе о «Калевале» и посвящением «Англии» из письма к Уолдману. Здесь явно выражаются сопоставимые идеи, но в действительности Автор говорит об ином: в самом раннем случае это плодоносящая «примитивная поросль» в языке и преданиях, во втором – его собственный предполагаемый «легендариум»; а «успешная мифология» в письме к Томпсону – это «Властелин колец» или отдельные элементы во «Властелине колец». Как, по-видимому, демонстрирует точная формулировка в приведённой выше цитате, именно мистер Томпсон назвал её так; а то, что Толкин, приняв этот термин (ср. его принятие термина «трилогия» при ответе У.Х. Одену, ещё одному раннему поклоннику «Властелина колец», в Tolkien, 1981, письмо 163, абзац 1), объяснил в четвёртом абзаце, что за успехом стоит «Сильмариллион», свидетельствует, что мистер Томпсон не был осведомлён о неопубликованном творчестве. И описание своего проекта Автором и использование им слова «мифология» будут разобраны ниже, но сначала я хотел бы рассмотреть литературоведческую традицию, основанную на карпентеровском сочетании «мифология для Англии» («мифология», вероятно, из письма к Томпсону, «Англия» – из письма к Уолдману, а предлог «для» избран с целью увязать их воедино), и на его утверждении, что именно это было тем, что Толкин хотел создать. Слово «мифология», несомненно, способно принимать широкий спектр значений. В широком смысле оно может означать нечто не более конкретное, чем «массив историй, эпический корпус». Автор, например, использует это значение в примечании к письму номер 211, абзац 13, где «наше “мифологизированное” средневековье» означает «средневековье, каким оно предстаёт в наших рассказах». Несколько ниже в том же письме (абзац 22) он упоминает «новую, завораживающую полунаучную мифологию “доисторического”», используя это слово в похожем широком смысле, «концептуальная конструкция, использующая силу воображения». Очевидно, Толкин действительно создал мифологию в обоих этих смыслах, и очевидно, что фраза «мифология для Англии», по-видимому, означает нечто более специфическое и значимое, и обычно так и понимается. [2] В то же время, хотя многие критики благоговейно произносили этот пароль, глубокого разбора он не удостоился, хотя мог бы послужить введением или заключением более плодотворным. Правда, разумеется, заключается в том, что «мифология» (в более конкретном значении, чем упомянутые выше) – это не то, чем является толкиновское творчество, и не то, что он собирался создать. В «Книге Утраченных сказаний» присутствуют и «mythology» [мифология в общем] и «a mythology» [одна из конкретных мифологий], если употреблять слово «мифология» в главном современном значении, включающем такие понятия, как первоначальное, космическое, божественное, священное, образцы для жизни, общества и природы. На картине с изображением дерева значительная площадь может быть занята небом, но это не превращает её в картину неба. Существует различие между предметом и фоном. В «Книге Утраченных сказаний» мифология образует фон (хотя она может проникать повсюду, подобно тому, как небо проглядывает между листьев). Критики глубокомысленные и филологически настроенные связали предполагаемое желание создать мифологию для Англии с множеством примеров, в которых Толкин в своих повествованиях «реконструирует» [3] контекст для древнеанглийских или северных мифологических фрагментов: Эарендель – самый значимый пример. (Мы можем заметить, что в любом случае эта интерпретация близка к процитированному выше о «Властелине колец»: в этих «реконструкциях» Автор восстанавливает нечто, принадлежавшее англичанам, представляя им их собственную мифологию, а не создавая нечто для Англии.) В своей статье в недавнем выпуске журнала «Арда» один из таких филологов, Т.А. Шиппи, соответственно рассматривает, как Толкин замыслил «уместить все кусочки и фрагменты английских историй, открытые филологами в XIX и XX веках, которые составили бы мифологию для Англии, если бы она не была целиком утрачена» (Shippey, 1992, p. 24), объясняя: «Толкин пытался дотянуться до старинного прошлого, как будто оно было утраченным английским эквивалентом того, что почти что уцелело в скандинавском. Он обращал свой взор назад, пытаясь обнаружить то, что мы могли бы назвать реконструируемой мифологией [an asterisk-mythology]» (Shippey, 1992, p. 26). Наблюдение верное, но объяснение охватывает всего лишь то, что Толкин делал во время «реконструкции», а не то, что Толкин делал. Живописец может использовать охру, но это не то, что он делает – он пишет своё дерево: если перечислить в английских словах, именах и т.д. в «Книге Утраченных сказаний» все привязываемые к ним элементы, вплоть до самого последнего отголоска «Эдды», у нас всё ещё был бы лишь список разрозненных фрагментов, по которому цикл как таковой был бы непонятен. [4] Хотя некоторые из этих элементов и важны, «реконструкция» для произведения – побочное явление. Кроме того, попытка реконструкции охватывает не только мифологические фрагменты, подобные Эаренделю или Ваде: Человек-с-Луны, возможно, и пройдёт как «мифологический», но порридж, которым его угостили, взятый из детского стишка – уже нет; его можно было бы «реконструировать» как мифологию, однако этого не сделано. Автор был нацелен на взращивание остатков не «мифологии», а именно что всей «первобытной поросли» преданий и языка, в диапазоне от серьёзного до курьёзного. [5] Что самое очевидное, точка зрения реконструированной мифологии терпит поражение в том, что ни Утраченные сказания в целом, ни их мифология в частности не способны искренне рассматриваться как нечто весьма напоминающее рассказы, которые могли бы иметь хождение среди древних англичан. Толкиновские легенды (даже на самой ранней стадии) обладают нескрываемым своеобразием, и меня не убедить в том, что это блестящая неудача, что Автор на самом деле старался воспроизвести утраченную английскую мифологию в том виде, в каком она, как он предполагал, должна была существовать. Идея создания мифологии для Англии, реконструированной или нет, обременена и другой проблемой. Она может показаться менее очевидной, но её явно продемонстрировал Шиппи. Я процитирую обобщённо: «итак, если Толкин полагал, что он собирается создать мифологию для Англии, это означало ... попытку дать людям нечто, чего им столь очевидно не хватало, что они бы не поверили, если бы он это им дал ... Так что я полагаю, что вероятность публичного принятия никогда не стала бы особо высока. Полагаю, Толкин знал ... Он предпринял попытку вывести происхождение по-английски; он попытался также заимствовать из скандинавского. Ни та, ни другая тактика, я считаю, не увенчались успехом. (Shippey, 1992, pp. 23, 23-24, 25, 27). Иначе говоря, разве мог Толкин когда-либо подумать, что англичане примут его произведения в качестве собственной мифологии? (Фактически это критика доводов «за» формулировку Карпентера). Вопрос этот риторический и в долгих обдумываниях не нуждается; Автор достаточно ясно описал, что он собирается делать. <…> ПРИМЕЧАНИЯ 1 Такова статья, несмотря на примечание в начале указателя. [Имеется в виду англоязычный указатель; в русскоязычном отсутствует и статья, и упомянутое примечание: «Персонажи и места в толкиновских историях напечатаны в обратных кавычках. Названия его произведений, опубликованных и неопубликованных, найдутся в указателе в разделе “Tolkien, J.R.R.”» (перевод мой). Таким образом, «Мифология для Англии» в указателе оформлено так, как будто это элемент его вторичного мира – аналогично ‘Rúmil, Alphabet of’ («Румиль, его алфавит»)]. 2 Вполне возможно, что оно не предполагалось слишком конкретным. Когда Карпентер (1977) на с. 6 [с. 12] пишет о Толкине: «Он снова рассуждает о своей собственной мифологии», – речь идёт о «Властелине колец». Разумеется, вполне законно использовать «мифологию» в широком смысле «воображаемый вымысел» – Толкин и сам так делал, как мы увидели, и к чему вернёмся ниже. Помимо ошибочных кавычек, вина за которые может лежать на издателе, претензий к биографии нет: она не предполагалась как глубокий литературный анализ. Мой тезис заключается в том, что когда «мифология» используется как определение толкиновского проекта, предполагается смысл потенциально весьма опасный, затемняющий сущностные качества его произведений. 3 Я заимствовал этот термин у Т.А. Шиппи (1982). 4 Я имею в виду не то, что воспроизведение было бы фрагментарным; такой список мог бы быть всего лишь подборкой, и в качестве таковой вовсе ничего бы не воспроизводил. Список всех слов латинского происхождения в настоящей статье не сохранил бы ничего из её содержания. Разумеется, это было бы верно, если бы её текст действительно был всего лишь упражнением по написанию слов латинского происхождения, но то, что они многочисленны и часто важны, не свидетельствует о том, что настоящая статья действительно представляет собой такое упражнение. 5 «Об их взаимоотношении – то есть о взаимоотношении народной сказки и мифа – споры ведутся бесконечные», – заметил Автор в эссе «О волшебных сказках» (1964), Происхождение, абзац 6. В последующих абзацах (7–12) он доказывает, что «высшая мифологическая аристократия» и персонажи «народных сказаний, Märchen, волшебных сказок – россказней для детской» живут одной и той же жизнью, жизнью Фаэри [Волшебной Страны], ведя происхождение от человека, занятого вторичным творением; «между высшей и низшей мифологиями глобального различия нет», и более того, ни одна не имеет перед другой преимущества. Согласно Толкину, чистая мифология (в рассматриваемом смысле) никогда не существовала и была бы всецело искусственной: истинное место мифологии – это шествия Фаэри, связанные с её «ликом Мистическим», что «глядит в сторону Сверхъестественного» [цитаты в переводе С. Лихачёвой]. Продолжение следует. #JRRT_интерпретации