ВДАЛИ ОТ СЫНА 16 ноября 1917 г. в челтнемской лечебнице Эдит родила первенца – Джона Френсиса Руэла Толкина. Отца в Челтнеме не было – в тот день он проходил медкомиссию в Халле. В этот портовый йоркширский город Толкин попал к 13 августа, когда после обострения болезни его направили в Бруклендский офицерский госпиталь (см. заметку «Мечтая о встрече» https://vk.com/wall-213107152_245). Единственный в округе госпиталь для офицеров открылся за две недели до этого, 31 июля, и тогда же принял первых трёх пациентов – а всего был рассчитан на семнадцать. Толкиновед и краевед Майкл Флауэрс отмечает, что почти весь персонал госпиталя, упомянутый в заметке об его открытии, был католиками. Одна из сестёр, как сказано в вышеупомянутой заметке, даже стала впоследствии крёстной второго сына писателя. Сестрой-хозяйкой была миссис Б. Хайд, а начальницей – Маргарет Стрикленд-Констебль (урождённая Пэкенхэм). Маргарет владела немецким, французским, шведским и датским языками и, как считается, работала в годы войны на департамент цензуры. В декабре 1917 г. её муж Фредерик застрелился в лондонской гостинице, вернувшись с фронта. Персонально Толкина Стрикленд-Констебль в своём дневнике не упоминала, так что он относился к тем офицерам, которых она назвала «довольно спокойными» – по контрасту с двумя майорами-неврастениками, залезшими под койки, когда 6 августа Халл бомбили немецкие дирижабли. Следующий ночной налёт, когда цеппелины сбросили 16 бомб на Халл, случился 25 сентября. В целом же обстановка в госпитале, окружённом старыми деревьями (усадьба, часть которой отвели под лечебницу, носила название «Кедры») была умиротворяющей, а госпиталь пользовался хорошей репутацией. 16 октября 1917 г. медицинская комиссия в Халле отметила, что хотя температура пришла в норму три недели назад, Толкин всё ещё не восстановил силы, страдает от слабости и болей в конечностях и выглядит болезненным. Его признали годным лишь к исполнению легких обязанностей в Британии, и направили в 3 батальон Ланкаширских фузилеров в Тёртл-Бридж, где он служил до попадания в госпиталь. За следующий месяц у Толкина был лишь один небольшой приступ лихорадки, и 16 ноября комиссия установила, что он медленно идёт на поправку, и хотя и негоден к общей службе сроком на два месяца, годен к службе в Британии, включая активные войсковые действия. Было принято решение продолжать лечение во время продолжения службы. Как указывает Майкл Флауэрс, сначала Толкин вернулся в Тёртл-Бридж, однако к этому времени (по У. Хэммонду и К. Скалл, в середине ноября) уже было принято решение о его переводе в 9 батальон Королевского оборонительного корпуса, который располагался в Изингтоне на дальнем конце полуострова Холдернесс, примерно в десяти милях к югу от Тёртл-Бриджа. «Королевский оборонительный корпус был основан в 1916 году и задействовал тех, кто был слишком стар, чтобы участвовать в боевых действиях. Этот предшественник прославленных Местных добровольческих сил обороны времен Второй мировой войны просуществовал недолго; в состав корпуса также входили такие, как Толкин, мужчины призывного возраста, но небоеспособные. Это подразделение, набранное из стариков или недужных, стало наглядным свидетельством ущерба, нанесенного войной населению Британии», – пишет Джон Гарт. Изингтон, по его словам, представлял собой «крохотную сельскохозяйственную деревушку с населением в три сотни человек», «где 9-й батальон Королевского оборонительного корпуса долгими безотрадными днями наблюдал за морем. Здесь было еще более уныло, нежели в Тёртл-Бридже» (цитаты в переводе С. Лихачёвой). У. Хэммонд и К. Скалл поправляют Гарта, указывая, что фактически Толкин разместился не в Изингтоне, а ещё на несколько миль дальше – в Килнси, самом южном населённом пункте Холдернесса. Именно туда были направлены несколько писем, поздравляющих Толкина с рождением сына (другие пришли в Челтнем, на адрес Эдит). В одном из этих писем Толкину выражала поддержку его двоюродная сестра Мэри Инклдон. Роды были трудными, и жизнь Эдит была в опасности, а мужа к ней не отпускали. Для оплаты её медицинских счетов Толкин продал последние акции южноафриканских приисков, оставшиеся ему в наследство от отца. Его отпустили в Челтнем лишь около 22 ноября, когда Эдит стало уже лучше. Из Бирмингема туда же приехал его бывший опекун отец Френсис Морган. В честь него ребёнок получил при крещении второе имя, а остальные имена Джон Френсис Руэл Толкин унаследовал от отца. Крёстными родителями стали брат Толкина Хилари и Мэри Инклдон. В Челтнеме Эдит и её двоюродная сестра Дженни Гроув сначала жили по адресу Монпелье Виллас 37, а к 12 сентября переехали на Ройял-Уэлл-террас, дом 6. Согласно Хамфри Карпентеру, после крещения «Эдит привезла ребенка назад в Йоркшир. Она поселилась в меблированных комнатах в Русе, деревне к северу от устья Хамбера и неподалеку от лагеря, где теперь находился Рональд». У. Хэммонд и К. Скалл пишут, что хотя почти несомненно, что Эдит с Дженни и маленьким Джоном переехали в Йоркшир, чтобы быть ближе к Толкину, свидетельств такого переезда, вплоть до второй половины весны, когда семейство переселилось в Джипси-Грин в Стаффордшире, нет. К этому же периоду Х. Карпентер отнёс танец Эдит перед мужем на лесной поляне, послуживший прообразом встречи Берена с Тинувиэлью, однако современные биографы такую датировку отвергают (см. заметку «Рус» https://vk.com/wall-213107152_110). 19 ноября Толкину в Килнси написал его бывший учитель Ричард Рейнольдс, поблагодарив за посылку и за стихи, которые он, по его словам, станет читать вслух жене. Рейнольдс сообщал, что «чрезвычайно заинтересовался книгой сказаний, над которой вы работаете» (то есть «Книгой Утраченных сказаний») и выражал надежду увидеть её, когда «книга будет в состоянии пуститься в путь» (цитаты в переводе С. Лихачёвой). Издатели «Сиджвик энд Джексон» уже три недели рассматривают стихи погибшего выпускника школы короля Эдуарда и толкиновского друга Дж.Б. Смита на предмет публикации. В декабре (Хэммонд и К. Скалл предлагают три возможные даты – 10, 17 или 20 декабря) Толкину наконец ответил последний член кружка ЧКБО Кристофер Уайзмен – на письмо, сообщавшее о рождении сына. «Как ты и говорил, – писал Уайзмен ещё 4 марта, – остались только мы с тобой, Гринфилд-кресент и готский, исток и начало. Все это так загадочно и непостижимо. Видеть своими глазами двоих гигантов Господних, жить и смеяться вместе с ними, учиться у них, считать их себе подобными – и наблюдать, как они уходят назад, в туман, из которого явились» (цитата в переводе С. Лихачёвой). К декабрю он уже получил от Рональда несколько писем, в одном из которых Толкин просил рассказать больше о статье в «Таймс литерари сапплемент» (см. заметку «Мечтая о встрече» https://vk.com/wall-213107152_245). Теперь Уайзмен подробно расписал, что помнит из неё и ответил на толкиновские комментарии к предыдущему письму Кристофера. «Когда твой малыш займет свое место рядом со всеми нами – теми, кто всю жизнь сражался с Господними недругами, – он, глядишь, обнаружит, что я смогу поучить его обращаться с мечом», –заявлял Уайзмен, добавив: «Требую назначения на должность дядюшки – или на сходную должность, символизирующую неисправимое холостячество и благодушие, необходимые для правильного внушения отроку ЧКБОшных ритуалов и доктрин» (цитаты в переводе С. Лихачёвой). И бывший учитель, и бывший соученик считали, что Толкин ещё неопытен. Рейнольдс, по словам Джона Гарта, «в свое время утверждал, что в «Кортирионе среди дерев» «недостает жизненного опыта». Каким-то непостижимым образом закрывая глаза на грубый факт – бойню на Сомме, – Уайзмен в 1917 году [4 марта] считал, что Толкин испытал и пережил недостаточно, чтобы писать в полную силу, и, следовательно, должен все-таки начать с эпоса, «единственной формы серьезной поэзии, доступной поэту, пока что слишком мало знающему о жизни», – как сам он выразился. Доводы его были ложны: «В эпосе ты не притворяешься, будто описываешь реальную жизнь; так что жизненный опыт не требуется», – уверял Уайзмен. А вот предсказание его сбылось: "Ты не можешь сочинять эпосы всю свою жизнь; но пока ты не научишься делать что-то еще, тебе просто-напросто приходится сочинять эпосы"». По мнению Гарта, отнюдь не неопытность, но уважение к эпосу как к литературной форме, было причиной несерьёзного отношения Толкина к иным формам. В подтверждение он цитирует У. Хэммонда, согласно которому именно сочинение историй для детей давало Толкину «возможности (или оправдания) для того, чтобы поэкспериментировать с другими видами повествования, нежели формализованная проза или поэзия, к которым он прибегал, создавая свою мифологию» (цитаты в переводе С. Лихачёвой). #JRRT_биография