ГОМЕР, МИЛЬТОН И ХИТ-СТАББС Про самый первый рисунок Ортанка Кристофер Толкин отметил, что выполнен он «на обороте страницы из экзаменационной работы поэта Джона Хит-Стаббса, чьи итоговые экзамены в Оксфорде по английскому языку состоялись в 1942 г.» (История Средиземья. Том VIII. Стр. 44). Джон Хит-Стаббс родился 9 июля 1918 г. в Лондоне в семье адвоката-рантье и концертирующей пианистки. Отец был выходцем из нетитулованного мелкопоместного дворянства, и семейная легенда приписывала им родство с Джоном Стаббсом, которому отрубили правую руку за памфлет против возможного брака королевы Елизаветы с братом французского короля. Пра-прадед Джона Хит-Стаббса, младший сын в семье Стаббсов, женился на единственной дочери судьи Хита, и так фамилия стала двойной. По окончании школы на острове Уайт в 1939 г. в 21-летнем возрасте Джон поступил в Куинз-колледж Оксфордского университета изучать английский язык. Толкин был среди его преподавателей, но особенно он отмечал влияние Невилла Когхилла и К.С. Льюиса. Хит-Стаббсу приписывается негативная характеристика «Властелина колец» как «сочетания Вагнера и Винни-Пуха» (см. заметку «Ты храбрее, чем полагаешь» https://vk.com/wall-146787020_6542), однако в опубликованных текстах этого нет. В автобиографии он защищал практику изучения древнеанглийского языка (отмечая в этой связи толкиновское эссе "«Беовульф": чудовища и критики»), а также мимоходом упоминал нелюбовь Толкина к аллегории и популярность его художественных произведений. Он стал консультантом по поэзии в издательстве «Раутледж», одним из редакторов сборника «Восемь оксфордских поэтов» (1941) и помогал в редактуре ежегодников «Оксфордской поэзии» в 1942–1943 гг. Некоторое время работал учителем в подготовительной школе (для детей 8–13 лет). В начале 1950-х гг. он был одним из крупнейших деятелей в британской поэзии как редактор сборников. В 1952–1955 гг. он преподавал поэзию в университете Лидса, в 1955–1958 гг. работал профессором в Александрии (Египет), а в 1960–1961 гг. – в Энн-Арборе (США, штат Мичиган). В 1962–1972 гг. преподавал в колледже Св. Марка и Св. Иоанна в Челси, а с 1972 г. двадцать лет – в Мертон-колледже Оксфордского университета. Первые стихи вышли в 1941 г., первый собственный сборник – в 1942-м. За долгую жизнь Хит-Стаббс написал более четырёх с половиной сотен стихотворений и выпустил три с половиной десятка своих сборников (последний – в 2005 г.). В 1954 г. его избрали в Королевское литературное общество, в 1973 г. наградили королевской золотой медалью за поэтические достижения, а в 1989-м ему присвоили звание офицера Ордена Британской империи (на ступень ниже, чем у Толкина). Наибольшую славу Хит-Стаббсу принесли стихи, созданные под влиянием классических мифов, а также главный труд – 100-страничная поэма о короле Артуре «Арториус» (1973) В статье Джо Л. Кристофера «"Арториус" Джона Хит-Стаббса и влияние Чарльза Уильямса говорится, что он мог посещать лекции Льюиса о Мильтоне в 1939 г. или читать льюисовское предисловие к «Потерянному раю» Мильтона, вышедшее в 1942 г. – и таким образом ознакомиться с выдвигаемой Льюисом защитой мильтоновского стиля как подходящего для эпоса. Несмотря на то, что Хит-Стаббс называл Льюиса одним из своих оксфордских преподавателей, которые повлияли на него более всего, он избрал иной метод, отвергая как Льюиса, так и Мильтона. Кристофер пишет, что «Арториус», очевидно, современный эпос: «структура предложений в нём проще, манера выражения в большей степени английская, чем латинизированная или итальянизированная, а язык скорее разговорный, чем формальный». И говоря об использовании Хит-Стаббсом аллитерации, Джо Кристофер вспоминает об английской традиции – «в его студенческие дни в Оксфорде Дж.Р.Р. Толкин декламировал "Беовульфа" <…> кто знает, насколько по-разговорному звучало для англосаксов первое слово [в «Беовульфе»] "Hwaet!"» [восклицание, привлекающее внимание] Одним из двух эпиграфов к поэме Хит-Стаббс взял строки из «Мансо», панегирика Мильтона итальянскому маркизу (1639): «Если я когда-нибудь верну королей нашего отечества в песни, / И Артура, ведущего войны под землёй». Согласно Кристоферу, развивая этот эпизод, Хит-Стаббс вступает в состязание с Мильтоном – и более того, приглашает к сравнению со спуском Энея в подземное царство мёртвых. «В действительности, Арториус перед спуском упоминает как соответствующий эпизод в «Энеиде», так и в некоторой степени параллельную ситуацию во «Сне» Сципиона [написанном Цицероном], а Мерддин [персонаж, соответствующий волшебнику Мерлину] в ответ намекает на ещё не написанную «Божественную комедию» Данте», – пишет Дж. Кристофер. Демонстрируя богатые познания в артуриане, в интервью 1989 г. Хит-Стаббс говорил, что современные писатели, излагающие артуровскую легенду – а таких в последние годы множество – делятся на две группы: галфридианцы и мэлоро-теннисонианцы (т.е. пишущие в русле Гальфрида Монмутского и Мэлори с Теннисоном, соответственно). Он упоминал работы Гертруды Рейчел Ливай, в частности, «Меч в камне: исследование истоков эпической литературы и развития героя» (1953), «в которой исследуются ритуальные истоки эпической поэзии, от Гильгамеша и Гомера вплоть до современности. Она делит эпос на три категории: эпос о творении, эпос о квесте и эпос о битве. Она настаивает на том, что они появлялись в таком порядке, хотя в Греции порядок был обратным: «Илиада» – эпос о битве, «Одиссея» – эпос о квесте, а «Теогония» – эпос о творении. И всё же это полезная классификация. У Мильтона присутствуют элементы всех трёх классов», – говорил Хит-Стаббс, продолжая: «Я планировал эту поэму довольно тщательно. Я чувствовал, что большинство современных попыток написания пространной поэмы оказываются неудачны в том, что они склоняются к превращению в роман в стихах. Чтобы этому воспрепятствовать, я выбрал искусную циклическую схему. В этом на меня оказали влияние «Улисс» и «На помине Финнеганов» Джойса. Почти что произвольно схема представляет собой двенадцать знаков зодиака, с которыми связаны двенадцать [богов] олимпийцев и двенадцать подвигов Геракла». Хит-Стаббс обращался к античной тематике неоднократно. В статье об интертекстуальности в творчестве Джона одна из литературоведов писала, что «В «Полифеме» Хит-Стаббс исследует взаимодействие между естественной историей и мифом. Полифем Хит-Стаббса – одинокий пастух, которого никто не любит, кроме овец. Поэма подводит читателя к нескольким иным источникам – Гомеру, Люлли, Генделю, Овидию, Боккаччо – но природа заглавного персонажа Хит-Стаббса отличается от гомеровского чудовища-людоеда, служащего препятствием путешествию Одиссея. Он отличается и от отвергнутого любовника у Овидия, Люлли и Генделя, представленного в историях о Галатее и её Акиде. Эффект от сочувственного изображения Полифема заключается в поощрении читателя рассмотреть знакомую историю под таким углом, а также произвести переоценку других персонажей в соответствующем свете: Одиссей, в любом случае известный своим коварством и интригами, изображён здесь неоправданно жестоким и злым, ослепляющим Полифема ради самого этого действия, а не для спасения собственной жизни и жизни своих спутников; «бойкая» Галатея – не скорбящая нимфа Овидия, а сознательная вероломная кокетка, злонамеренно «дразнящая» Полифема. Последняя строфа превращает поэму в лёгкую элегию по утрате веры в эти создания, ставшие теперь предметом истории и мифов. «Кости Полифема!» Боккаччо отвергаются в пользу более практичного объяснения, основанного на палеонтологии, определяющей, что кости Полифема принадлежали слону. Ирония заключается в том, что «учёный мир», согласно миру стихотворения Хит-Стаббса, ошибается». «У меня всегда было плохое зрение. Это обнаружили в три года, и мне пришлось носить очки. Зрение сильно ухудшилось, когда мне было лет девятнадцать, и мне пришлось сделать операцию, потому что на один глаз я его потерял. Я ходил в школу для слепых, прежде чем поступить в Оксфорд, но я никогда не использовал азбуку Брайля, когда в ней учился. У меня было резко суженное поле зрения, но это не слишком мне мешало. Я не испытывал никаких сложностей с чтением и письмом до 1960 г. Я отправился в Америку, в Энн-Арбор, на год, и я впервые начал замечать проблемы со чтением, когда взял книгу почитать в самолёте по пути обратно в 1961-м. После того, как я вернулся, однажды я отправился в Лондонскую библиотеку посмотреть ссылку в периодике и внезапно обнаружил, что печать постепенно исчезает у меня перед глазами. Примерно в течение года после этого я прошёл стадию очень чёрного туннеля, пытаясь бороться. Но к концу этого года я совершенно не мог читать, но мне читали другие. В 1978 г. у меня случилась инфекция на другом глазу, и я утратил всё оставшееся зрение. В своём роде так стало легче, потому что мне больше не надо было бороться. Кроме того, мне везёт, что есть люди, которые приходят ко мне и читают. Я получаю книги на плёнке и работаю теперь с магнитофоном», – рассказывал Хит-Стаббс в интервью. – «Люди склонны преувеличивать влияние слепоты. Перед ней такой очень первобытный страх. Это кара Эдипа. Однако слепые не тратят всё своё время на желание снова видеть; у них есть дела поважнее». По словам поэта Джона Сиртеша, «На самом деле он был немного похож на Ларча, дворецкого семейки Аддамс, большой, с низкими бровями и одетый в лохмотья, как будто он годами спал под лестницей. Неспособный ничего видеть, он читал свои стихи по памяти». Писатель и журналист Себастьян Фолкс вспоминал, что его энциклопедические знания были легендарными. Творческое наследие Хит-Стаббса включает более 50 переведённых им стихотворений. К середине 1980-х вышло 8 книг его переводов. Среди прочих, он переводил Сапфо, Анакреонта, Горация, Катулла, Данте, Хафиза, Верлена, Джакомо Леопарди. «Я столь многим обязан чтению стихов в переводе, что внести свой вклад в корпус поэзии, переведённой на английский, для меня нечто наподобие естественного возвращения долга», – говорил он. С середины 1980-х до самой смерти Джон Хит-Стаббс работал с Евгением Дубновым над переводами русской поэзии – от Ломоносова до Набокова. Джон Хант вспоминал: «Джон Хит-Стаббс и Евгений не были большими друзьями, хотя немало времени проводили вместе. Их взаимоотношения были не более чем профессиональными. За период нашего общения между ними произошли как минимум две крупные стычки. Их трения затем постепенно сглаживались, после чего восстанавливалась нормальная жизнь. Джон был совершенно слепой – он потерял зрение еще в молодости, в возрасте двадцати с небольшим. Я никогда не забуду, как это было странно, – войти в его комнату вечером и оказаться в полной темноте. Включив свет, мы обнаруживали его сидящим за письменным столом – он слушал радио. Он был уже стар тогда, ворчлив и легко взрывался. Что-то в Евгении его раздражало, и я знал о напряженности между ними. Старый поэт был совершенно не в состоянии похвалить стихи, которые Евгений ему приносил, независимо от того, насколько хороши они были. Говорила ли в нем профессиональная зависть или что-то другое, мне так и не удалось понять. Возможно, он чувствовал, что этот молодой начинающий поэт представляет для него некую угрозу, или, может быть, они просто были психологически несовместимы, отчего при каждой встрече между ними летели искры. Так или иначе, я видел в этом несомненный признак достоинства Евгения как поэта, которого, при всей своей антипатии, Хит-Стаббс продолжал переводить. С целью понять истинные причины такого несправедливого отношения Евгений однажды прочитал Стаббсу свое последнее стихотворение, приписав авторство другому человеку. Старик вышел из себя, расточая похвалы, и отметил все аспекты, которые сделали это стихотворение замечательным с его точки зрения. Евгений никогда не признался в обмане, но, к его большому облегчению и радости, этот случай доказал то, что он всегда подозревал: проблема, в чем бы она ни состояла, – в самом поэте, а не в его поэзии». (Перевод Элеоноры Шифриной). Умер Джон Стаббс 26 декабря 2006 г. Широко известна его ироническая «Эпитафия» самому себе, переведённая, в том числе, на русский язык. #JRRT_рядом John Francis Alexander Heath-Stubbs EPITAPH АВТОЭПИТАФИЯ (Перевод Виктора Топорова) Мистер Хит-Стаббс из знатного стаффордширского рода — Титул «мистер» иначе необъясним — Сделан из доброкачественнейшей британской породы, Правда, хромоногим и сильно косым. Его локти, колени и прочие сочленения Гнулись и по, и против часовой — Друзьям на радость, публике на удивление (Впрочем, он обходился без таковой). В Оксфорде, посреди ученейших мужей своего времени, Приобщился (на туземной латыни) он К преступлениям человеческого и повадкам птичьего племени, И все же в бакалавры не был произведен. Наиортодоксальнейший англиканец (За вычетом ересей, которые, разумеется, не в счет), Был он прелюбодей и пьяница, Чревоугодник, лентяй и мот. В юности он пописывал в столбик и в строчку Классически-романтическую сентиментальную чушь, Чем не заслужил ни единой нахлобучки, Но и ни единого пенса тож. Ныне же, пережив и друзей, и литературную репутацию, Он облюбовал себе кладбищенский уголок, Не столько полагаясь, сколько уповая на то, что эксгумация, То бишь воскресение из мертвых, не застигнет его врасплох. ЭПИТАФИЯ (перевод Фарида Шамгулова) Мистер Джон Хит-Стаббс известен, очень родовит: Клан его из Стаффордшира, знатен, плодовит; Благородна кровь; вот ноги... Вид бросал всех в дрожь; Косоглаз, но атлетичен был местами, всё ж. Локти, кисти гнулись лихо – Вам не снилось то; В холода же скрип, не тихий, вызывал восторг У приятелей. Конечно, необычный дар, И от публики беспечной мог быть гонорар. Обучался он в Оксфорде мудростям наук: Филологии, Латыни – сколько было мук! - Праву, Жизни птиц каких-то – просто тьма дорог! Но и скромным бакалавром стать, увы, не смог. Ортодоксом в вере слыл он, допускал при том Еретические штучки, коль не грянул гром; И, бредя походкой шаткой, беспокоил люд: Легкомысленный и праздный, чтил к тому же блуд. В юности писал немало «чувственных» стихов, Романтические перлы умиляли вдов; Публика зевала; судьи морщили чело. Всё же выгоду имел он: шиллинг за кило! Пережив друзей, нашёл он, наконец, приют Под камнями и травою, простенький уют. Нет, не ждёт он Воскресенья, не настолько плох. Ну а вдруг придёт мгновенье - не возьмёт врасплох.