СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ. (Б. Афанасьев) Давно подмечено, что самые непонятные, тяжелые, а зачастую мерзкие и вредные больные поступают в пятницу вечером, тогда ,когда один доктор уже навострил лыжи и собирается побыстрее слинять домой, а его сменщик не торопиться приезжать на дежурство. Так произошло и в этот раз, когда около 16.00, за час до окончания моей смены скорая завезла в приемник на сидячей каталке усатого мужчину субтильного телосложения со следами тяжелого страдания на лице. За каталкой тянулись другие следы, о происхождении которых можно было сразу догадаться не только по цвету, но и по характерному запаху, сразу же заполнившему всю атмосферу и без того не сильно благоухающего приемного отделения. Запах был настолько резкий, что даже бомжи, мирно почивающие, кто в смотровых, кто на каталках в коридоре и, казалось бы привыкшие ко всевозможным зловониям, тут же повскакивали со своих насиженных мест и, громко матерясь, зажимая носы грязными руками, выбежали на свежий воздух. Погода, надо сказать, стояла замечательная: середина июля, солнечно, легкий ветерок шуршит по кронам деревьев, короче не погода, а сказка – сиди себе на скамеечке, пей пиво и радуйся жизни. Однако, приехавшего мужчину погода явно не радовала. Вспотевший молодой фельдшер завез его в одну из смотровых, где за минуту до этого спокойно отлеживались бомжи и быстро выскочил вслед за ними. Диагноз, поставленный бригадой скорой помощи, меня не удивил: острая кишечная инфекция. Меня удивило, зачем вызвали хирурга, о чем я и поинтересовался у фельдшера. -Мы его сначала в инфекцию привезли, а заведующая сказала, чтобы исключили хирургию, поэтому к Вам и доставили,- несколько раздраженно ответили мне. Судя по всему, заведующая тоже торопилась домой и решила скинуть больного нам, поэтому дописала в сопроводительном листе «острый аппендицит?». « Теперь не отвертеться, придется исключать»,- с досадой подумал я и с осторожностью, пытаясь глубоко не дышать, отправился на встречу приключениям. Пациента в смотровой я не обнаружил, в центре помещения стояла пустая каталка, с которой на пол стекала коричневая жидкость. Я уже хотел было отправиться на поиски пропавшего засранца, но он избавил меня от этой необходимости, внезапно появившись из туалета и, широко расставляя ноги, оставляя за собой коричневые пятна ,с чувством некоторого облегчения на лице побрел к ставшей уже родной коляске. Срущихся больных привозят довольно часто. И я всегда удивлялся, почему им не срется дома, в спокойной обстановке, на чистом унитазе, в закрывающемся на шпингалет туалете, где всегда можно пойти и подмыться либо сидеть на унитазе до бесконечности, и тебя никто с него не сгонит. В этот раз ситуация для дристуна осложнялась полным отсутствием водоснабжения. Воду в больнице отключили с самого утра и обещали включить только поздно ночью. Пациент об этом еще не знал и, видимо, рассчитывал, что вскоре окажется в палате, где сможет полностью отдаться во власть захватившей его стихии. А пока он напряженно сидел в каталке опустив голову и исподлобья наблюдал за окружающей обстановкой, периодически бросая беспокойные взгляды в сторону туалета, готовый в любую секунду сорваться с места в направлении такого желанного в этот критический для него момент заведения. Прибывшая на запах санитарка Валя Донец окончательно похоронила надежды фекального мученика если не на скорейшее восстановление здоровья, то уж точно на улучшение санитарно-гигиенического состояния его организма. Как всякий блюститель чистоты, эта милая сорокалетняя женщина выглядела старше своего возраста, была склонна к полноте и алкогольным эксцессам. Она ворвалась в смотровую, держа в руке швабру на перевес, видимо, намереваясь использовать ее не по назначению, быстро оценила обстановку и, не дожидаясь, когда у пациента в очередной раз возникнет необходимость посетить туалет, закрыла это манящее возможностью своевременного опорожнения кишечника помещение на ключ. -Сука! Засранец! Всё обосрал! Воды нет! Как я все это говно убирать буду!?-, Валя не стеснялась в выражениях, но на удивление её словесный понос благотворно повлиял на вполне реальный понос усатого мужчины. Приступ Валиного обоснованного негодования вызвал в нем, судя по всему бурю эмоций, что отразилось в выразительном взгляде налившихся слезами красных глаз. Эта шоковая терапия на время приостановила позывы, и дала мне возможность бегло опросить пациента. Отвечал он нехотя, односложно и всем своим видом, казалось, говорил: дайте мне спокойно умереть. Состояние его было вполне стабильным, и умереть бы он мог разве что от стыда. Поэтому я быстро заполнив историю болезни, отправил их с Валей в небольшое путешествие, в ходе которого им предстояло пройти рентгенологическое и ультразвуковое обследование. Посылая их в этот путь, я преследовал одну единственную цель: поскорее слинять домой. Расчет был прост: пока они ездят по кабинетам, придет смена, и пациент окажется в надежных руках дежурного доктора, который и определит его дальнейшую судьбу. Размышляя подобным образом, я успел переодеться и позвонил своему сменщику, который заверил меня, что уже на подходе. Теперь я со спокойной совестью мог отправиться домой. Однако мои расчеты оправдались не в полной мере. Мой путь домой лежал всё через тот же злополучный приемный покой. Спускаясь по лестнице, я по усиливающемуся запаху свежих фекалий и по их же следам на полу, которые по мере приближения к приемнику становились обильнее и гуще, заподозрил неладное и был неприятно удивлен, когда повернув за угол и выйдя на финишную прямую увидел следующую картину. В центре абсолютно пустого коридора спиной ко мне на каталке, смиренно опустив голову на плечо, сидела жертва неукротимой диареи, а рядом с каталкой на полу, постепенно разрастаясь по окружности, отсвечивала в лучах дневного света коричневая лужа. Через какое-то время, увеличиваясь в размерах, она могла стать непреодолимой преградой. Я не стал дожидаться этого момента и, как следует разбежавшись, перепрыгнул опасную зону. Свидетелями моего рискованного прыжка стали многочисленные пациенты, столпившиеся у входной двери с другой стороны приемного покоя с зажатыми носами и, периодически с любопытством выглядывающие из-за угла: как там поживает засранец и скоро ли его вывезут отсюда. По дороге к выходу я заглянул в ординаторскую, решив выяснить причину такого оперативного обследования «кишечного» больного. Ворчащая санитарка Валя, в ответ на мой вопросительный взгляд протянула историю болезни. В ней под штампом рентгенологического отделения красовалась запись рентгенолога: выполнение рентгенологического исследования невозможно по техническим причинам (у пациента обильный жидкий стул). « Да, точно, техника подвела» ,- сказал я вслух, имея ввиду желудочно-кишечный тракт пациента. В кабинете УЗИ решили не оригинальничать и написали аналогичную фразу. Когда я выходил из приемника до меня доносились слабые возгласы страдающего больного. Он призывал к милосердию, требовал главного врача и душевую кабину.