Эва Томпсон Имперское знание: русская литература и колониализм, 12. Окончание Фрагмент книги «Imperial Knowledge: Russian Literature and Colonialism». Опубликовано в журнале "Перекрестки" №1-2/2007 Почти два века тому назад русский писатель Н.И. Греч писал: «Можно с уверенностью утверждать, что наш язык превосходит все современные европейские языки». В статье, опубликованной в 1945 г., покойный уже Дмитрий Лихачев призывал к созданию библиотеки исследований, подтверждающих блистательное начало русского государства. Сам он посвятил большую часть своей профессиональной деятельности именно этой задаче (опираясь на советские имперские деньги). В конце XX в. Дмитрий Лихачев мог похвалиться достижением своей цели. Теперь там существует целая библиотека из работ, доказывающих, что Древняя Россия, которая стала Московским государством, обладала богатой культурой и была большой и объединенной страной. Труды, написанные Лихачевым и его последователями, сводят к нулю попытки меньшинств обозначить свои собственные истории на территориях, называемых сегодня Российской Федерацией. Подобно западному ориентализму, проект Лихачева создал авторитетный корпус академических книг и статей, «вписывающих» в русскую и западную память величие России. Подобное сделать под силу только империям. Современные западные ученые утратили понимание причинно-следственной связи царизма-советов-колониализма. В значительной степени это связано с теми, кто видел в советской России тип политической структуры будущего – теми, кто, как Жуль Ромен (Jules Romains), надеялся на cette grande lueur à l’Est. Ученые и политики, которые деконструировали западный колониализм, часто симпатизировали политической системе советской России. Они полагали, что прошлое царской России – это феодализм, деспотизм и капитализм, но не колониализм, о чем говорило отсутствие заморских колоний. Финансовый, военный и дипломатический вклад, который Советский Союз внес в «антиимпериальное» дело стран третьего мира, затмил тот факт, что Россия была вовлечена в практики, которые сама так основательно осуждала вне сферы своего влияния. Валерия Новодворская оценила это следующим образом: «Когда советские диссиденты из метрополии победили коммунизм (или, возможно, только отодвинули его в сторону)... они решили большинство своих проблем. За редкими исключениями, они считали сумасшествием, если диссиденты колоний России начинали решать свои собственные отдельные проблемы». Но, возможно, эта ситуация сложилась из снисходительного отношения к русскому колониализму, наличие которого западные ученые не пожелали видеть не только в литературе, но и в политике. Россию, с ее слабо развитой потребительской экономикой и амбивалентным статусом великой страны на окраинах Европы, легко было посчитать неспособной к дисциплинирующим усилиям, необходимым для того, чтобы объединить военный и культурный потенциал в борьбе за контроль над другими народами мира. Возможно, антиимперские авторы Запада не принимали во внимание Россию как одного из основных игроков в колониальной игре, поскольку полагали, что славянские страны не склонны к колониальной гонке. Россия казалась настолько далекой от империй, вовлеченных в борьбу за колонии, что ее тексты не становились предметом рассмотрения посредством той методологии, которая деконструировала великие западные тексты. Было гораздо легче поверить, как это, кажется, сделал Хобсбаун, что современная Россия стала такой потому, что ее составляющие сами хотели стать частью «святой русской земли» . Если бы Россия рассматривалась колониальными критиками вместе с Великобританией, то не было б иллюзий о том, что только западная цивилизация способна породить колониальный дискурс и стремление к собственной текстуальной визии мира Другого. Русская колониальная политика была недооценена Западом и показала его слепоту в отношении колониальных структур и методов завоеваний, которые не были созданы им самим. В 1945–1989 гг. западные формулировки русских реалий были близки к риторике социалистических утопий. Русские интеллектуалы – такие, какими они были под коммунизмом, – поддерживали подобные заблуждения, поскольку это возвышало их статус и внутри страны, и за ее пределами. Правда, поразительное несоответствие между западными интеллектуальными категориями и русскими реалиями часто отмечалось, но редко основательно исследовалось. Период после Второй мировой войны привел к закату западные империи, но потребовалось еще пятьдесят лет, чтобы дестабилизировать империю русских. Она существовала фактически непотревоженной до «Солидарности» в Польше, первой заговорившей об экономической и националистической неэффективности советской системы. В 1990-е гг. коммунистическая империя потерпела крах, но не исчезла полностью. В постсоветский период, когда республики Советского Союза вырвались из Российской Федерации, процесс частичной деколонизации в целом воспринимался как декоммунизация, что позволило метрополии снова выпасть из поля зрения западных постколониальных критиков. Российская Федерация, все еще центрированная Москвой, остается как имперское целое, и русские тексты продолжают убеждать своих и иностранных читателей, что в стране ничего не изменилось. Но так же как белые колонии Англии в конце концов провозгласили свою независимость, так автономные республики и регионы Российской Федерации начнут требовать себе все больше независимости. После назначения в сентябре 1998 г. Евгения Примакова премьер-министром один из комментаторов заметил: «Является ли Примаков тем, кто мог бы управлять Россией, это один вопрос. Управляема ли Россия в принципе – вопрос второй. Неспособность Москвы совладать с углубляющимся экономическим кризисом усугубила сепаратистские тенденции в провинциях, усилила опасения, что Россия... может пойти путем Советского Союза, которым тот пошел в 1991» . Комментируя предложение Примакова, что Москве стоило бы создать новую международную коалицию против принципов национального самоопределения, другой комментатор утверждал: «...с осознанием величины сложностей, с которыми сейчас сталкивается Россия, Примаков присоединяется к возрастающему числу русских политиков, которые говорят о том, что будущее их страны в ее теперешних границах может быть сомнительным». Империя, объединенная военной силой, находится под риском окончательного распада. Перевод с английского Татьяны Нядбай #Острог_идентичность #Острог_западный #деколонизация #Острог_культурология