Михаил Куликов: Пропедевтика постнауки, 2. Заключение В свете описанного кризиса напрашивается вывод, что реабилитация дискурсов тонкого мира с сопутствующим широчайшим набором игнорируемых сциентистами наблюдений и интуиций необходима, чтобы двигаться вперед. Пока отказ от позитивизма осознала лишь теоретическая физика, особо не афишируя это. Её можно понять — без переосмысления значения эмпирики ей просто нечем было бы заняться. Иначе отталкивающиеся от математики и интуиции познающего сознания концепции вроде теории струн, интерпретации квантовой теории или смелые гипотезы теоретической астрофизики были бы невозможны. Шахтерам в этом штреке приходится шифроваться и скрывать модификации своего инструментария, оформляя свои прозрения как логические следствия из экспериментальных данных, хотя источник любого озарения лежит куда глубже. За это, кстати, физику очень не любят приземленные сопроматовцы. Насколько такая ищущая пути взаимодействия с тонким миром постнаука окажется уже не вполне наукой и переплетется с религией? Чтобы оценить это неожиданное сочетание, необходимо понять, насколько рацио уступает свое место до-рацио или вне-рацио. Во-первых, это вопрос соотношения вещей, принимаемых на веру, и подвергаемых верификации и фальсификации. Во-вторых, и что важнее, это выбор методики познания. Насколько знание будет продуктом остроумного эксперимента и аналитического процесса, а насколько интуитивным озарением или предзнанием, выловленным из глубин ИСС? Компасом, что подскажет нам направление среди этих четырех полюсов, будет сам предмет исследования. Возможно, конкретная постнаучная школа будет сдвигать компасные магнитики относительно друг друга, чтобы отразить философское предпочтение какому-то то из полюсов. Появление двух «мистических» полюсов на этом компасе было предопределено самими плодами науки как рудокопного промысла. Как мы уже упоминали, порода стала настолько твердой, что старые механические устройства вроде дрелей эмпирики, отбойных молотков аналитики и лопат статистики ее не берут. Бессильна даже взрывчатка численных методов, привнесенных в арсенал копателей цифровой революцией. А уж хаос ошибок вычислений, чреватых обрушением ходов и лазов — отдельная история. Сейчас ученым проще гнать наверх пустую породу, чем что-то менять. Между тем, в некоторых областях вроде квантовой механики научное знание УЖЕ настолько сложно для понимания и обладает внушительной степенью неполноты и открытости для интерпретаций, что единого мнения по ней нет даже среди тех немногих, кто двигают эти науки вперед. А что будет, когда для получения новых данных необходимо будет обращаться к самообучающимся нейронным сетям, к так называемому «сильному» ИИ? Взаимодействие с такими ящиками Пандоры изменит всё, саму суть исследования и философию познания. Текущая #эра_никчемности с ее уже дышащим на ладан позитивизмом будет закрыта в унисон с первым Эпиметеем*, открывшим тайный сосуд. Впрочем, вето на тонкие миры за гранью материального восприятия будет снято еще раньше. Ведь ни одному Эпиметею не подобрать ключ к заветной шкатулке, не разгадав природу сознания, а здесь механистичная позитивистская наука бессильна. Кто знает, быть может психонавтика (и достигнутая таким образом #психосферная_медиация) станет распространенным методом познания? Предполагаемая и предлагаемая нами комбинация рациональной и внерациональной методик познания современному рационалистическому сознанию может показаться гримасой архаики, возрождаемой ползучим раскультуриванием западного мира. Но это видение не более чем отражение происходящей на наших глазах инверсии метафизики. То, что было в тени, выходит в лучи солнца; что было на свету божественной благодати, покрывается тьмой и становится доменом демонического. Промежуточное состояние активной динамики порождает причудливую игру света и тени, в которой один образ сменяется другим, а знакомое лицо может вдруг принять черты дикого, давно впитанного землей предка. Есть мнение, что история развивается по спирали, и новая форма может в чем-то напоминать совсем древнюю. Такая тенденция наблюдается, например, в современной ментальности, когда текучесть сознания, в особенности обыденного, смыкается с архаическими его формами. Или в массовой культуре, открывающей для себя ренессанс магического. Без сомнения, нечто подобное ожидает и сферу познания. Но это не архаика в первозданном виде, это совершенно новый виток и ее полное переосмысление. Уже понятно, что внерациональная и рациональные сферы способны на «диалог». Причем вне-рацио вполне может оказаться инструментом для рацио, а оное может изучать сферу правополушарной по генезису, во многом до-языковой деятельности сознания, и вселенные, которые она открывает внутреннему взору. Верно и обратное: рацио сослужит службу для внерациональной сферы в качестве опоры в столь изменчивых #ИСС. Некоторые ученые подошли к этому еще в конце XIX — начале XX в, в частности, об этом весь психоанализ и его многочисленные производные. Примечательно, что примерно тогда же появилась и критика со скамейки сциентистов: это не/анти научно. Пожалуй. И поэтому речь идет именно о постнауке, ибо наука практически себя изжила. Когда дело касается дорациональных моделей взаимодействия с миром, в том числе познания, мы вторгаемся на территорию, обжитую структурами «большой длительности» (по Ф. Броделю), т. е. настолько протяженными в истории homo sapiens sapiens традициями, что они навеки закрепились на нижних слоях ментальности. Это густо и пестро заселенное мифами и нуменами пространство, оказывающее на обратившееся к нему индивидуальное сознание изменяющее воздействие. Сфера «интуитивного» познания и даже предзнания неизменно связана с магией и глубинной магической традицией. К сожалению, последняя практически утрачена и вытеснена цивилизацией и эрзац-магией, которая строится на вполне механистической внушаемости, расплывчатых текстах, пустых ритуалах и фетишах псевдомагем. Но тем не менее, магическое как бытийственная стратегия всегда где-то рядом, в глубине. В трудах Пелипенко можно найти достаточно подробные обоснования того, что настоящая древняя магия — это вечный спутник культуры, своего рода медиатор между ней и природным докультурным состоянием. Для своей активации магический акт требует ПМН (психо-ментальных настроек): настолько тонкого набора состояний, обстоятельств, предметов и психических триггеров, насколько тонок сам мир, к которому обращается вопрошающий. Носителями таких триггеров или ими самими являются наполнители или жители упомянутого мифологического пространства, территории «большой длительности» мифоритуального. Здесь мы и находим смычку нашей постнауки с широко понимаемой религией. В заключение необходимо сделать несколько оговорок. Во-первых, мыслить устаревшими религиозными идеями нельзя. Они отслужили свое и ныне являются инструментом в руках агентов прошлого в борьбе с будущим. Возможна их адаптация и медиация с текущей культурной ситуацией, но главнее — образы и ассоциативные ряды. Нам важна навигация в пространстве смыслов, чтобы построить связующий маршрут от Культуры, витающей в облаках надприродного, назад собственно к природе. Конечно, идейная составляющая порой неотделима от образов, фигур, личностей. Но все это лабильно в пространстве Мифа, и медиация возможна. Например, представьте Христа смеющегося. Еще несколько веков назад это было бы безумием, а сегодня не кажется даже ересью. Впрочем, иногда целесообразней деконструкция и реструкт, особенно там, где это касается плодов логоцентризма. #Логоцентризм по отношению к магии состоит в союзе с цивилизацией, в основе которой — преобразование природной реальности. Он застраивает свои Небесные Иерусалимы воздушными замками Должного в исключительно смысловом пространстве. Таким образом, логоцентризм враждебен магии, которая является частью природного естества. Сложность тут в том, что все мы воспитаны в религиозных или пострелигиозных секулярных традициях логоцентризма, и сопутствующие ему образы и нумены в каких-то случаях могут оказаться неотделимыми от здоровой психики практикующего. Таким людям придется заниматься дополнительными настройками. Например, наполнять свои психосферные адресаты альтернативными локусами, не реализовавшимися в мейнстриме традиции, как с Христом смеющимся. Еще пример - в отношении христианства обращаться к гностицизму, хотя на этом пути есть определенные опасности, разбор которых выходит за рамки нашей пропедевтики. Но наибольший потенциал тут у, казалось бы, полностью устаревших смысловых блоков мифоритуальной системы, как раз по причине разрыва эпох — можно наполнить образы и мифы современным контекстом без сильного сопротивления исходного материала. А свобода от оков логоцентризма делает этот религиозный в широком смысле материал еще более выгодным для поставленных целей материализовать в социальной сфере руду в обход скрытого сразу из невидимого. * Супруг Пандоры. В одной из поздних интерпретаций мифа времен эпохи Возрождения он выпускает заключенные в хранилище блага. #софия #предзнание #Острог_страницы, №21