Все имена и обстоятельства происходящего в тексте являются исключительно плодом бурной творческой фантазии автора, не имеют отношения ни к какой реальности. Совпадения с этой самой реальностью случайны, интерпретации их в том или ином ключе – исключительно на совести прочитавшего текст. Мнения автора могут не совпадать с его точкой зрения Папочка Невысокий человек в строгом чёрном костюме стоял, чуть приотдёрнув ниспадающую к полу занавесь, у окна. Фигура его даже со спины выражала в себе какую-то тоскливую, невыразимую словами обречённость. Поникшая вниз лысоватая голова, безвольно теребящая шёлк шторы рука, даже неопрятно пузырящаяся штанина как будто выражали символично собой то смятение души, в котором явно пребывал этот старик. За дверью большого рабочего кабинета (в котором, собственно, и находился человек) внезапно послышался какой-то шум, возня, крики. Старик испуганно встрепенулся, чуть отпрянул от окна в сторону массивного дубового стола, но тут же остановился, словно вспомнив о чём-то. А вспомнив, посуровел лицом, попробовал обозначить на лбу грозную морщину начальственной хмури, поджал губы, и на секунду даже в серых, рыбьих глазах его мелькнула искра какой-то ожесточённой ярости. Между тем, дверь кабинета, наконец, под давлением извне распахнулась и в комнату буквально ввалилось человек пять-шесть также уже давно немолодых, располневших, но при этом очень деловых людей. Группу гостей возглавлял одетый в чёрный строгий костюм мужчина с папочкой в руках. Черты его немного беспокойного, чуть рябоватого, но при этом словно выточенного из гранита лица выражали какую-то непоколебимую решительность, – на нём словно печатью лежала решимость довести взятое на себя дело до конца. Немного судорожно захмыкав, хозяин кабинета, наконец, произнес: – Аааа… чего это, собственно, вы… Я кажется никого не вызывал… Работаю, много работы. Что-то случилось? Человек с папочкой тоже откашлялся, мимоходом скосив взгляд на своих товарищей, теснившихся за спиной: – Да так, Владим Владимыч… Да… Есть такое дело. Случилось, вот. Надо поговорить. Владим Владимыч, казалось, немножко удивился, но тем не менее спокойно спросил: – Ммм… И что же случилось? А то у меня, знаете ли, много дел… мнямммм… – Ну, в общем, мы тут с товарищами посовещались немного… Тут такое дело, Владим Владимыч, обстановка у нас в стране какая-то не очень спокойная. Да. Во Владике вон вчера люди администрацию захватили, требуют погасить задолженности. В Самаре громят супермаркеты, очень дикий народ, но жрать хотят, можно понять… Рамзан вон Эрдогана принял с гостевым визитом, – очень плохой знак… Ну, что в Екатеринбурге творится вам и так докладывали, бронетехника на улице, пока что военные держатся как-то, но сами понимаете – к ополчению менты примкнули, спецназ, очень взрывоопасно, понимаете ли… – Да не томи ты, Борисыч, говори по делу, – прикрикнули на человека с папочкой в его свите. – Да, по делу… Нам понимаете, Владим Владимыч, сложилось такое мнение у товарищей, что пора бы немножко того… Ну, развернуться в другую сторону. Санкции пендосы снимать не хотят, Меркелиху за яйца держат тоже, а кредитоваться мы где будем-то? Бабла у Эльвиры уже там с гулькин нос, с ценами на нефть сами видите какая хуйня… Развернуться бы нам надо. Хер с ним с Донбассом, ну с Крымом порешаем, предлагал же этот как его там… Бюстгальтер… Давайте, а? Ну, перезагрузочку, отзвонимся Дональду, это же наш, мультимиллиардер, он поймёт, если попросить по-хорошему… Владим Владимычу, кажется, за время этой речи очень резко поплохело. Он как-то ссутулился, сник, на лбу выступила испарина, в судорожно блуждающих глазах появилась тень явного страха. Но он тем не менее нашёл в себе силы взмахнуть рукой, вяло, словно отгоняя муху, и произнести чуть подрагивающим голосом: – Можете не продолжать… Я вас понял… Я кхмммм… Ожидал чего-то подобного… Кхмкхм… Да. Но вынужден вам доложить, Сергей Борисыч, вам и всем нашим товарищам, что я главнокомандующий. Я решаю. А раз так… Крррхм… Не согласен я с вашей позицией. Рамзан звонил на прошлой неделе, мы ему траншик выделим. В Екатеринбурге можно чрезвычайное положение ввести. В других городах тоже, надо разобраться уже с этой пятой колонной, сейчас не время провокациями заниматься, у нас выборы на носу… Да… Вот так… Сергей Борисыч между тем коротко переглянулся со свитой, глубоко вздохнул и, наконец, решился: – Что ж, Владим Владимыч… Вы нам просто не оставляете выбора… Дело такое, пендосы-то оно, конечно, пендосы… Но и Сергей Кужугетович, если вы не заметили, с нами тоже тут, и он как бы согласен с нашей позицией… Поэтому, мы думаем, что лучше всего сейчас не горячиться и решить всё по-дружески, по-товарищески, мы же столько лет вместе, правда? Давайте сделаем так. Мы уже вызвали средствА массовой информации, они вот-вот будут, тут в папочке речь написана, – вы её спокойно так на камеру зачитаете, лучше даже выучить. И всё. Владим Владимыч как-то совсем уж устал, настолько, что ему пришлось облокотиться о столешницу гостевого длинного стола. Сергей Борисыч продолжал речь – спокойным, увещевающим голосом, таким, каким обычно разговаривают няни с непослушными детьми: – Поверьте, для вас ровным счётом ничего не изменится. Поедете отдыхать в Ялту. Мы там уже всё устроили для вас. До выборов временно дела порешает Димон… Правда, Димон? Димон? Где Димон-то? В свите Сергея Борисыча засуетились, оглядывая друг друга, однако Димон нашёлся сам, – выглянув в проём двери из комнаты пресс-секретаря, он молодцевато отчеканил: – Тут я, отошёл водички попить просто… Я согласен, на всё согласен. Как решит Владим Вла… точнее, как решат все, и Владим Владимыч, так и будет. Сергей Борисыч протянул папочку с речью Владим Владимычу. – Вот… Там не очень много текста, рекомендую заучить. А вот самодеятельности не рекомендую во время эфира… Хотя… Творческий подход в интерпретации основной мысли я бы приветствовал… А то, помните, господа, как Борис Николаевич величественно, с державной значимостью обратился к нации, вот жеж человек был – глыба. Эх… Впрочем, время поджимает, мы оставляем вас, чтобы вы успели подготовиться. * * * Обхвативши голову руками, Владим Владимыч сидел, уперев ничего не видящий взгляд в лежащую перед ним бумажку с текстом. Сидел долго, минут десять. Наконец, словно очнувшись, он чуть встряхнулся, слабой рукой, словно хватаясь за последнюю соломинку надежды, подхватил трубку массивного красного телефона с орловым гербом вместо диска. Но в трубка уже царила полная и оглушающая тишина. Прихрамывая старик подошёл к занавеси, отдёрнул её и посмотрел в окно. Там, на улице, густой, почти непроницаемой белой пеленой валил первый осенний снегопад. Где-то во дворике надрывно каркал одинокий ворон… [id201224|Филипп Хорват]