«Путь масок» или о женщине, теле и других опасных чудесах … моя любовь к вуалькам, шляпам, капюшонам, шарфам – лишь тайное выражение желания скрывать и обнажаться, быть другой и являть истинное лицо, играть, изображая кого-то другого и подчеркивать собь Что в этом от игры? Попытка выбежать зза пределы возраста, сыграть что-то другое. Другую жизнь? Другую Судьбу? Языческое мое нутро хочет пропеть древнюю мистерию, примерив на себя тотемный облик, может быть, лик божества (ст,яшно?!). Тем самым, избегнув реального оскала случайности… А иногда в строгом футляре черного, без украшений, в простоволосой простоте, босой, почти в рубище, хочу сказать настоящее В этом есть опасность – примерка маски: а вдруг приростет?! А вдруг заиграюсь?! Но это вечные ролевые игрища социума. Как в детской игре «в классики»: с клеточки на клеточку перескакивать из роли в роль. Карнавал социальных обличий. Судилище статусов, чехарда функций. Соблазн. Маску изобрело организованное общество, включив во множественные ряды, выдернув из нас множество субличностей. И это нас восхитило возможностями перевоплощений, метаморфоз, трансформаций – шанс вырваться из цепких лап этой же социальной структуры, правил, консенсусов, компромиссов. Тем самым избежав… Чего? Дурного повторения? Скуки? Необратимости? Четкого регламента? Бесповоротности выбора? Экзистенциального вызова? Возникнув во времена неолита, маска плотно сопровожадала человечество, и оно, благодарное, изменяло маски, но не изменяло маске, все время нося ее с собой. Для чего? Маска обслуживала разные потребности, по мере их возникновения, стимулируя новые желания, и ответствуя уже существующим, аранжируя, транспонируя, создавая иногда вертикаль, иногда горизонталь, иногда – глубину, отзеркаливая, отражая, усиливая, подчеркивая, прикрывая, защищая и, торжествуя, являла новый облик, удивляя, пугая, приманивая, завлекая, устрашая, возвеличивая и унижая… Начиналась она с подражания природе, лику тотемного божества (насечки, тату, рубцы повторяли мимикрию животных, чтоб защититься от опасности или устрашить врага). Даже их повторяемость соответствовала природным ритмам. Недаром орнамент – одно из первых худоджественных явлений… Продолжалось - через табуированные нормы и ограничения, условно – символические регламенты. Понятно, что маска – это текст, цепь метафор, со смыслами, которые можно выколдовать, обрести или… потерять Каждый из нас, представителей определенной культуры, имеет набор элементарных познавательных схем. Они и позволяют нам «читать» тексты жестов, движений, поз. Насколько понятно? – Не уверена, что до конца. Всегда остается зазор между пониманием автора жеста, позы etc. и пониманием «зрителя». Может быть, тогда и возникает маска, чтобы устранять зазоры непонимания. Объясняя, укрупняя, выделяя. Гомбрих использовал идею Леви-Стросса о том, что семиотический код выявляет бессознательные структуры разума. Сколько раз делали со студентами маски, и каждый раз удивление, о чем расскажет, что проявит, какой оттенок станет ведущим. Рукотворные, они удивляют не только зрителей, но и создателей каким-то корневым, последним, на этот момент, смыслом Маска – опознавательный знак, которым мы маркируем свое место в пространстве социума. Хужожественная репрезентация социальной роли: фата, маска врача, шлем полицейского… Физиогномическая маска согласована с набором жестов и движений. П.Бурдье: телесный экзис [1] - осуществленная телесная мифология, инкорпорируясь, превратилась в устойчивую манеру держаться, говорить и тем самым, чувствовать и думать. Поэтому историческая суть портрета (которые я обожаю) тождественна культурной маске – пластически смоделированный знак, фиксирующий симптоматику эмоций и культурные смыслы. Жест и маска тяготеют к схеме (гештальту, паттерну), определяемой ритуалом. «В архаических культурах маска и жест связаны с проявлением коллективных эмоций. В современном обществе маска и жест обозначают индивидуальное табу, сдерживающее естественную эмоциональную разрядку» (Гомбрих) И маска, и жест – проявление телесного экзиса эпохи. Mental equipment каждой эпохи разн