B. vs B. Вот что я хочу сказать. Они меня восхищают. Свободой. Раскрытием тела. Бесстрашием диалога с бессознательным. Быть посмешищем, мишенью брани и агрессии, непонимания и презрения и … творить В анамнезе - детская травма. В юности – точными науками подстройка под общепринятое. Боль стала источником творчества. Три сходства, как в блазоне: куклы, андрогинность, отвага. Три различия: материнство у одной, садо-мазо у другого, роскошь, прихотливость рисунка Беллмера, материальность мира у Буржуа (любой материал сгодится) долгожительство - синоним любви к жизни. Скорый уход Беллмера - неприятие жизни. Итак, Беллмер против Буржуа. Почти сверстники. Де Садом пытались любить точные науки, уверовав в цифры. Роман у них не случился. Даже встреча. Вижу круг мира. В нем - корчащиеся куклы – абортированные частями. Солярный знак постоянен и динамичен, самодостаточен и гармоничен. Заключенные в окружность телА сигналят: изнутри – ограничение и определение, снаружи – защита от вторжения хаоса. Размывание и разрушение границ. Порнография или бесплодные попытки де Сада исчислить грех, классифицировать, именовать, сложить в ряды, занести машинерию в картотеку скорописью? Обрубки тел вопят, «Калушата по напушке вОлят» Буржуа и Беллмер кажутся сиблингами. Одной семьи близнецы. Ощущают в себе оба пола и исследуют их. Почти беспристрастно. В остатке – сублимация комплексов. Повторяемость поз, множественность округлостей, навязчивость, заговаривание смерти, ужаса, боли. Число дает иллюзию управления страхом, возникшим из подавления желания. Обсессивно-компульсивная стратегия оттягивает действия, не позволив им пройти спонтанно, незамеченно или эмоционально. Так монахи перебирают четки. Беллмер видит в женской фигуре предмет, из которого можно извлечь удовольствие, и удовольствие увязано с насилием. Тело сопротивляется подавлению. Тюрьма погружает человека в архаику, детство, свободу сновидений и грез, единственно доступную там. Сновидение переводит мысли в примитив ощущений. Творец яростно пытается соединить разъятое, восстановить связь сознания и подсознания. «Я попала в ад и вернулась обратно. И позвольте вам сообщить – это было восхитительно!» Отстрадав в детстве, 63-летняя Буржуа празднует детскую фантазию о расчленении и поглощении деспотичного отца за семейным ужином: «Я свободна, свободна, потому, что я использую агрессию, от которой я страдаю, против скульптуры». У Беллмера иная мотивация разрушения: он деформирует тела, потому что боится красоты. Власти красоты. Боится стать подконтрольным, и, таким образом, кончить, окончиться. Смерть плодит уродства, множит ошибки. Как произведения жизни. Автор создает свой мир, тем самым делая хоть чуть – чуть более контролируемым мир внешний. Он бежит совершенства. Как завершенности. А Б-г хочет, чтобы мы совершали выбор. Творчество начинается, когда страдание непереносимо. Луиз превратила его в строительный материал: «способ выжить». Тогда же являются куклы, нам нужен проводник в инобытие. Работы Беллмера, созданные в гитлеровской Германии – обереги от хаоса разрушающей живое упорядоченности. Человеческая жизнь рифмуется с мыльными пузырями, мимолетностью и хрупкостью ее существования взглядом задыхающегося от томления подростка. «В человеке есть всего лишь одна весомая часть – его ненасытный взгляд» П.Киньяр Меня всегда влекло тело. Вначале, как то, с чем хотелось справиться в подростковом возрасте, затем то, с чем хотелось договориться – в юности, теперь постигаю тайну. Оно бренно. Быстро и бесконтрольно меняется. Подвержено разрушению. Оно есть я. Материальное выражение. Со всем тем, что люблю и тем, что исправляю. Противостою умиранию? Лелею надежду? Оплакиваю раны? Просто люблю Тело - промежуточная инстанция. Между мной и миром. Душой и духом. Мужским и женским. Посредник в театральном ритуале. Пластика его иллюстративна и дублирует слово, становясь справочным материалом идентичности. Беллмер препарирует плоть, понимая, что за ней скрыто что-то еще, неподвластное анатомии (душу?). Аутопсия – вскрытие тела, но и создание ландшафта, собственного пространства. Перетянутое веревками тело обвито пуповиной, фалом... Вселенная содержит в себе все возможные формы. Самец извлекает их из потенциальности. Как де Сад, оба они играют роль матери-природы, совершая перекрестное опыление своими могучими руками. Уподобляясь ей, они превращают человечность в навоз и формовочную глину. Мать-паучиха - вечный ткач иллюзий. Андрогинные подростки, предающиеся эротическим играм познания творческой силы через кормящую грудь природы, которая вершит хаос и снимает его… смертью - очистительницей, избавительницей от страданий. Проблема терпимости возникает там, где решает мнение. Терпимость означает отказ от части своей власти, силы, гнева. Терпимо лишь то, что можно запретить: при свободе мнений ни о какой терпимости речь не идет. Разрыв или взаимная независимость истины и ценности, правды и добра. Нравственный нюанс освобождает образ от остатков чувственности. Хочешь чувствовать – забудь о нравственности.