Too Brief a Treat Меня удивительно привлекают изображения музицирующих компаний позднего маньеризма или барокко. В них есть непринуждённость, интимность и … лихость доверия. Как если бы мне открылась «бездна звезд полна». Удивительные кисти рук на деке инструмента, подставленная взору шея прелестных и дебелых музыкантш, их подвыпившие кавалеры… Это мимолетность удовольствия. Memento more. Все преходяще. Все умерли. Занавес. Игра взглядов, как блики на атласе, как рябь на воде, как тень стрекозы, как крылья мотылька капустницы во время дремы майского дня на юге, когда мама сушит перины и подушки, меха и шубы. Мне двенадцать. Нет забот, обязательств. Даже ощущения тела нет. Только солнечный свет и неоглядное пространство отрочества. Сейчас, когда отвлекаюсь от злобы дня, стройным частоколом встают в меня все виды боли. Словно возможность грызть повседневность избавляет от луча сознания в болевые ощущения тела. Когда все тело - композиция болей разного вида и происхождения. Оно не помнит себя без боли. Только вглядываясь в эти картины, не самые важные с точки зрения знатоков (написать бы Историю искусства: взгляд с обочины, когда от художника и остался только щегол или пустая зеленая бутылка на бедном столе…), что-то светлое и щемящее напоминает о проживании, полном покоя и света. Когда не страшно… Умирать? Стареть? Аннигилировать? Ветшать? Терять функции? Подвижность, легкость, мобильность. Персоны на картинах внутренне разобщены, в разном эмоциональном состоянии, но связаны моментом. Событием. Мимолетным и тщетным. Как, впрочем, и вся жизнь